Северная Корона. Против ветра

Едва услышав это, Евгений отпрыгнул в сторону от Кларского и, сжимая побелевшими пальцами рукоять ножа – больше бледнеть им, кажется было некуда, – набросился на Алмазова.

Женя все еще надеялся, что его любимая девушка жива и здорова, и слова недруга сорвали цепь с чудовищного пса, который жил в душе этого парня и кормился его злостью, яростью и ненавистью к Алмазову.

Олег даже и не ожидал, что помощник бросится на него с оружием в руках. Между парнями завязалась драка. Хотя нет, дракой это назвать было сложно.

– Я убью тебя, скотина! Убью! Убью! Ты же сказал, что не тронешь ее! – заорал Евгений, у которого внутри что-то взорвалось. Кровь его потемнела, бешеный пес внутри, приближающийся огромными скачками к обрыву, с которого он хотел спрыгнуть в человеческий мир, остановился на мгновение, чтобы полакать ее, вязкую, густую, с привкусом боли и страха.

Он, словно грозный ураган, налетел на Олега, все еще смеющегося, и сделал то, на что, казалось бы, никогда не согласился в жизни – вогнал ему в живот нож, которым еще недавно угрожал жизни Ники.

Странно, но первые несколько секунд раненый Алмазов продолжал смеяться. Смеяться и стоять. Его эйфория перекрывала боль.

– Сдохни, сдохни, наконец! – прорычал Женя, второй раз замахиваясь на Олега, и тот словно пришел себя. Гневными глазами взглянул на Евгения. Ноздри его раздувались, сеточка на белках еще больше покраснела, губы изогнулись так, что, казалось, сейчас парня стошнит, по телу прошла дрожь. Ни слова не говоря, он одной рукой схватился за окровавленный живот, а другой возвел пистолет – так высоко, как смог, и нажал на курок.

Раздался еще один тихий, но грозный выстрел. Никита, схвативший Нику, укрылся за диванами, держа наготове пистолет, который девушка все же умудрилась достать.

Женя, пуля которому попала в легкое, покачнулся, и стал заваливаться на пол. Ему было все равно, умирает он или нет. После того как он узнал, что любимой девушки больше нет и подонок убил ее, жить ему больше не хотелось. Несколько секунд карие глаза, на которые падала каштановая прядь волос, смотрели прямо на своего убийцу, а после он с трудом приподнял локоть и, поманив Олега пальцем, прошептал:

– Это я, – сказал он с закрытыми глазами и закашлялся – на его губах показалась кровь. – Я тебя тогда… ножом… чьим-то… ранил, при-дурок.

После этих слов он замолчал, а его рука безвольно упала на пол. Расплата за предательство друга нашла его спустя несколько лет. Саша сидел в тюрьме вместо него. У Жени так и не хватило духу признаться ему, что виноват во всем был именно он.

Склонивший набок голову Олег вновь улыбнулся: ему, видимо, было все равно, хотя и мелькнул в его светлых глазах вдруг запоздалый ужас, но почти тут же он был поглощен наползающей вечной густой темнотой.

Он потерял сознание с улыбкой, больше похожей на гримасу. Никита, видя это, тут же встал на ноги, поднимая за собой и Нику, которая зажмурилась, увидев, что на полу лежат трое парней: молодых, красивых, у которых могло быть чудесное будущее, но прошлое которых решило иначе, превратив одного в психопата, одержимого местью, второго – в труса, предавшего друга, который отсидел вместо него, а третьего – в человека, ненавидящего себя.

Нику затошнило. Для нее все происходящее было дикостью, варварством, невероятной глупой жестокостью.

Стараясь не смотреть на Олега и Женю, перепуганная девушка бросилась к Марте. Та все-таки вновь потеряла сознание, однако была в порядке – только испачкалась в крови Саши, около которого лежала. Никита, не обращая внимания на других раненых или уже убитых, склонился над Сашей и взял за запястье – пульс у него все еще был. Кларский молча схватил с дивана окровавленное платье Марты, разрезав его на куски, и попытался наспех перевязать Дионова, чтобы хотя бы немного остановить кровотечение.

– Что с ним? – тихим голосом спросила Ника, гладя по руке сестру. Никогда прежде дыхание смерти не было к ней так близко. Хоть это дыхание и не было еще смрадным, а очень легким, девушку продолжало тошнить, а голова ее разрывалась на части. Она старалась смотреть только на сестру, только на нее и лишь изредка на Александра, у которого не останавливалась кровь. Она и сама не понимала, как сдерживала себя от истерики.

– Не знаю, не врач. Жив. Пока жив, – отрывисто сказал Никита. – Он вдруг услышал шаги и голоса на улице. – Люди. Уходим! – велел он Карловой.

– Куда? – затравленно посмотрела девушка на него. – А как же моя сестра? А Саша?

– Успокойся. Ника, – посмотрел на нее в упор Кларский. Он утер ладонью выступивший на лбу пот. – Или ты уходишь вместе со мной, или остаешься здесь одна.

Он не злился, не нервничал, он спокойно констатировал этот факт. Но вот что было в его душе – даже серые глаза не выдавали, что. Он желал, чтобы Ника немедленно ушла с ним. Сейчас же. Без сожалений и лишних слов. Просто поверила ему и ушла следом за ним.

– Но им надо помочь! Никита!