Северный крест

Исторія М. есть исторія расколовшагося на тьму осколковъ Солнца, а исторія послѣдующая есть исторія преломленія одной Зари и въ немалой мѣрѣ лишь послѣсловіе къ произошедшему[28].

* * *

Въ этой части земного шара день – безконечная заря, вѣчно манящая,

но никогда не выполняющая своихъ обѣщаній.

А. де Кюстинъ. «Россія въ 1839 году»

Сперва родъ людской не принялъ даровъ Христа; въ 20-омъ вѣкѣ окончательно отвергъ дары Люцифера – помимо издревле непринятыхъ вышеупомянутыхъ даровъ Христа – и палъ въ Ариманово безуміе. Если и совершилъ міръ возвратный порывъ (неоплатоническое эпистрофе), то только лишь въ отчизну свою: въ темницу Аримана, въ узилище бога плоти (что выражается, въ частности: заступившимъ матріархатомъ и матеріализмомъ, явленіями взаимосвязанными).

Говорятъ: благими намѣреніями вымощена дорога въ адъ. Не разумѣютъ: адъ созидаютъ не благія намѣренія немногихъ, но неблагія намѣренія многихъ, или «малыхъ сихъ», которые, продавши Ариману сердце, дѣлаютъ свои (дольнія, земныя) дѣлишки, строятъ карьеры, обрѣтаютъ столь ими цѣнимое (на дѣлѣ: единственно ими цѣнимое) мѣсто подъ солнцемъ, или мѣсто въ дольней іерархіи.

Быть русскимъ означаетъ быть православнымъ, какъ извѣстно; что означаетъ: показывать, что всѣми силами души и духа думаешь о хлѣбѣ небесномъ, затушевывая страсть единственную: алканіе хлѣбовъ земныхъ (понимаемыхъ широко, въ томъ числѣ и какъ нѣчто властное, что называется, сильное міра сего); говоря инако: вѣщать о страсти къ горнему, будучи не только не горнимъ, но и не имѣя стремленья къ горнему. Русское – полулживое-полуправдивое, двоящееся, двоякое: святой и грѣшникъ въ одномъ лицѣ. Струящееся, текучее, духовно-податливое: временами магма, временами – вода и кисель. Русскіе – не злобою добры, но злы добромъ[29]. Стоитъ отмѣтить, что и хлѣба небесные бываютъ разными: извѣстны по меньшей мѣрѣ нѣсколько: греческіе, византійско-русскіе, германскіе.

Оттого-то в душе этих Карамазовых копится страстная жажда высшего символа – бога, который одновременно был бы и чертом. Таким символом и является русский человек Достоевского. Бог, который одновременно и дьявол, – это ведь древний демиург. Он был изначально; он, единственный, находится по ту сторону всех противоречий, он не знает ни дня, ни ночи, ни добра, ни зла. Он – ничто, и он – все. Мы не можем познать его, ибо мы познаем что-либо только в противоречиях, мы – индивидуумы, привязанные ко дню и ночи, к теплу и холоду, нам нужен бог и дьявол. За гранью противоположностей, в ничто и во всем живет один лишь демиург, бог вселенной, не ведающий добра и зла». Гессе Г. Братья Карамазовы, или закатъ Европы.