Северный пес

Грэм скрипнул зубами, понимая, что выхода у него нет. В храме десятки вооруженных людей, и на рожон лезть бессмысленно — убьют сразу. Но и являться к гильдмастеру в путах и с завязанными глазами ему не улыбалось. Впрочем, он с самого начала понимал, что с распростертыми объятиями его не встретят.

И отступать теперь тоже было поздно — его просто не выпустят живым.

— Хорошо, — сказал он, отбросил в сторону меч, тут же подхваченный священником, и поднял руки, демонстрируя пустые ладони. — Я согласен.

— Лицом к стене, — скомандовал парень в красном. — И держи руки так, чтобы я их видел. Оружие еще есть?

— Нет, — ответил Грэм, разворачиваясь. Не иначе, как я сошел с ума, подумал он, раз позволяю так с собой обращаться. И все это — ради чего?!

Ему не поверили, быстро и очень профессионально обыскали. Грэм, стиснув зубы, ждал. Убедившись, что оружия и в самом деле нет, ему велели опустить руки, после чего их крепко, но без излишней жестокости связали за спиной. После этого на глаза ему наложили повязку из темной, очень плотной ткани, и крепко затянули узел на затылке.

— Пошли, — услышал он голос краснокафтанного парня, и его повели, придерживая с двух сторон за локти.

Шли довольно долго, по ощущениям — все время спускаясь вниз и часто поворачивая. Иногда его конвойные обменивались короткими фразами на лигийском языке между собой, иногда явно с кем-то встречным. Грэм не знал языка и почти ничего не понимал, только слышал, что часто поминают имя Фекса.

Остановились. Грэм ничего не видел сквозь плотную повязку, которую с него не спешили снимать, но, ориентируясь на слух, заключил, что привели его в довольно просторное помещение, заставленное мебелью; возможно, по стенам стояли сундуки. Послышался голос, принадлежавший очень пожилому человеку, он задал какой-то вопрос. Ему ответили, одновременно пихнув Грэма в спину, чтобы он опустился на колени. Грэм проигнорировал это молчаливое требование. Вообще-то, перед гильдмастером полагалось опускаться на одно колено, приветствуя, но он решил, что как отступник, может пренебречь этим. С другой стороны, если он хотел получить от сумеречных братьев помощь, стоило вести себя повежливее… додумать он не успел — его схватили за локти и силой швырнули на пол. После чего две сильных руки легли на плечи, удерживая его в таком положении, коленопреклоненным.

Послышались неверные, старческие шаги. Кто-то подошел к Грэму и остановился прямо перед ним. Он, хотя ничего и не видел, поднял голову туда, где, предположительно, должно было находиться лицо человека.

— Приветствую тебя, мастер, в доме Фекса, — произнес он фразу, с которой, вообще говоря, следовало начинать длинное ритуальное приветствие на языке жестов.

— Однако, — после короткой паузы сказал старческий голос. — Для чужака ты, кажется, слишком много знаешь. Кто ты такой?

— Мое имя Грэм Соло, мастер. Возможно, кольцо, которое лежит в кошеле на моем поясе, скажет больше, чем имя.

Он почувствовал, как дернули его за пояс, снимая кошель. Послышался глухой звон. Потом последовала пауза. Он ждал.

— Отступник, — произнес, наконец, старик с непонятной интонацией. — Снимите с него повязку, но не развязывайте руки. Этот человек опасен.

В глаза Грэма ударил свет. Он увидел комнату с низким потолком, но довольно обширную; освещало ее множество свечей в канделябрах, расставленных вдоль стен вперемежку с массивными, окованными железом, сундуками. У дальней стены стоял стол, заваленный толстенными талмудами, и несколько этажерок.

Человек, стоявший перед Грэмом, был действительно очень стар. Его иссушенную, почти как у мумии, плоть укутывала темно-серая хламида, лицо, изрезанное глубокими морщинами, наполовину скрывал капюшон. Глаз не было видно в тени под ним, но Грэм чувствовал их внимательный, пристальный взгляд.

— Я слышал о тебе, Грэм Соло, — проговорил старик негромко. — Правда, давно это было. Ты знаешь, что полагается за отречение от Фекса?

— Знаю, — не опустил голову Грэм.

— И тем не менее, ты здесь. Зачем? Ты пришел просить милости?

— Я пришел просить помощи.

— Ты дерзок не по годам, юноша, — щель рта старика разошлась в усмешке. Грэм вслед за ним тоже чуть было не улыбнулся. Вот уж у кого язык мог повернуться назвать его юношей, так это только у подобного старца, который, наверное, и сам уже не помнит, сколько ему лет. — И смел. Или же глуп. Ты знал, что отступников карают смертью, и ты пришел за помощью?

— Мне больше некуда было идти.

— И чего же ты хотел?

— Найти женщину, которую последний раз видели в городе полгода назад. Она — мать моего сына.

— Ты впрямь дерзок, — покачал головою старик. — Должно быть, отчаяние твое достигло последней степени, раз ты явился в храм. Ты подумал о том, что вместо помощи можешь получить здесь смерть?

— Я предал себя в ваши руки, мастер, — тихо ответил Грэм. — Вам решать мою судьбу.

В комнате повисло молчание. Гильдмастер думал, и никто не смел даже вздохом помешать ему.