Северный пламень

— Поверьте мне, любый мой пан Микола, — негромко говорил Лещинский, — Карл обращается с паненками не лучше деревенского увальня и сторонится их, как черт ладана. Я уверен, что вашу Аврору он не знает и никогда даже не видел. Если бы знал, то мы бы ее уже где-нибудь сами заприметили.

— Кажется, вы правы, пан Станислав, — вздыхал Микола…

Однако дальше дороги Миколы и так понравившегося ему Лещинского разошлись. Станислав поехал в Варшаву собирать союзную Карлу конфедерацию и возглавлять борьбу против курфюрста в Польше, а Микола Кмитич остался при шведской армии. С одной стороны, ему было интересно, он чувствовал, что является свидетелем грандиозных исторических событий, но с другой — всем сердцем желал вернуться в Оршу.

* * *

И в эти же самые августовские дни Кароль Станислав Радзивилл в компании с Фридрихом Августом и Иоганном Паткулем собственной персоной бодрым маршем шел вместе с саксонской армией тоже к Риге, где уже больше двух месяцев без всякого толка стоял под стенами этого шведско-летгалльского порта семитысячный саксонский корпус польского курфюрста-короля… Ни поляки, ни литвины не изъявляли желания воевать в Лифляндии, и Фридрих нанял опытных солдат у себя на родине. И лишь Кароль Радзивилл шел с литвинскими гусарами, драгунами и рейтарами, набранными за собственные деньги.

Лифляндия… Кароль здесь бывал лишь однажды, да и то морским путем приплывал в Ригу. Сейчас, трясясь в седле вороного коня, он ехал дорогами живописных зеленых равнин, чередующихся с холмистой местностью и речными долинами. Аккуратные луга, заботливо ухоженные поля, рощи, сады и уютные парки… И почти никого из людей… Люди попрятались, их миловидные, словно эльфийские, домишки порой пустовали, а там, где оказывались хозяева, солдат Фридриха не ждал праздничный ужин… У местных жителей приходилось силой забирать сено для коней, хлеб и вино для солдат…

Разве такой прием ожидал Несвижский князь?! Разве в такую Лифляндию он ехал в «освободительный поход», о котором так много болтал Паткуль?!

Кароль с трудом сдерживался, чтобы не ударить шпагой саксонских солдат по рукам, видя, как те отбирают лукошки с ягодами и грибами у местных деревенских мальчишек и девчат, как пинают их ногами, прогоняя прочь… Как все это было не похоже на то, что обещал Паткуль!

— Ваше величество, — подъезжал на коне Кароль к Фридриху, — сейчас ягоды, грибы и орехи доступны в лесу каждому. Прикажите вашим грубиянам не мародерствовать!

— Не беспокойтесь вы так о местных ливах! — хмурил брови Фридрих. — Эти свиньи проявляют недостойное поведение по отношению к нам!

— Но Ваше величество! Это мы здесь непрошеные гости, а не они…

— Хватит, князь! — нервно краснели нос и щеки Фридриха. — Не расстраивайте меня больше, чем я сам расстроен!..

И чем дальше армейский корпус продвигался по Лифляндии, тем больше сомнений и терзаний возникало в душе Несвижского князя. Уж совсем не было все похоже на то, что рыцарство Риги готово перейти на сторону Фридриха Августа Сильного… Пылкие обещания Паткуля, что вся Ливония, а особенно Рига, с радостью перейдет под флаг Речи Посполитой, дали заметную трещину еще весной, когда к городу направился семитысячный корпус без какой-либо осадной артиллерии, видимо, полагая быстро принять капитуляцию. При приближении этого войска рижские разведчики вовремя подняли тревогу, зазвонив в церковные колокола, чем предупредили внезапную атаку. Тем не менее, воспользовавшись относительной незащищенностью левобережья Западной Двины, саксонцы взяли шанцевые укрепления, в частности, стратегически значимый шанец Коброна, переименовав его в Ораниенбаум. Также ими был оккупирован остров Люцау и ряд мелких островов у правого берега реки. И везде саксонцы встречали сопротивление!

Во второй половине марта пала крепость Дюнамюнде, которую оборонял специальный финский легион числом в четыреста человек. Этот гарнизон также не изъявлял желания переходить на сторону Августа и вел отчаянное сопротивление достаточно долго… Губернатор Риги Эрик Дальберг мобилизовал защитников города, послал запрос к королю о помощи… Добровольная сдача Риги? Уж нет!

Теперь Кароль лишний раз убеждался, что летгаллы вовсе не собираются восставать и переходить к Фридриху: добровольцев, жаждущих записаться в солдаты к самоуверенному курфюрсту, видно не было, все местные смотрели на армию захватчиков хмуро и явно неприветливо, цветов к ногам саксонских солдат никто не бросал. Бросали… но чаще камни. Взбешенный таким приемом Фридрих приказал своим солдатам стрелять поверх голов «проклятых ливов»… Один раз появилось местное ополчение при поддержке шведских королевских солдат. После недолгой перестрелки лифляндцы отступили… Вот такой вот горячий прием… Собственно уже и сам Фридрих начинал бросать косые взгляды на Паткуля, но медальный профиль бравого летгалла оставался непроницаемым.