Северный пламень

Ее платье было разорвано так сильно, что левая грудь беспрепятственно выглядывала наружу своим очаровательным розовым соском. Но Марта даже не прикрывалась… Пастор Глюк приблизился, бормоча благодарности на немецком.

— Пойдемте отсюда! — сказал им Микола, обнимая своей желтой перчаткой плечи Марты. — Нужно срочно уносить ноги из этого города. Где твой муж, Марта?

— Крузе? — почему-то заулыбалась Марта своими очаровательными, как и тогда, в Риге, черными очами. — Он ушел вместе с солдатами гарнизона.

— А ты почему не ушла с ним?

— Я его даже перед этим не видела! Тут такое творилось…

— Гут, герр Глюк, — обратился Кмитич на немецком к пастору, не смущаясь даже того факта, что они не были представлены друг другу, — шнелер! Ком!

Но пастор принялся убеждать, что идти надо к Шереметеву.

— Вначале зайдем, все-таки, в дом. Марте нужно привести себя в порядок, — потащил Кмитича за рукав вверх по ступенькам пастор.

— Это верно, — согласился Микола, взглянув искоса на голую грудь девушки.

В доме оказалось еще трое перепуганных людей: две женщины и толстяк в белом фартуке, — наверное, повар.

— Почему вы не защищали Марту? — набросился на него Микола, но толстяк тряс желеобразными щеками, таращил испуганно глазки и махал руками:

— Нет-нет, господин, что вы! Я гражданский человек и не умею драться с этими зверьми!

— Я тоже гражданский человек, но уже убил четверых, пробираясь до вас! — сверкали гневом глаза оршанского князя. — В доме есть оружие?

Пастор вынес пистолет, маленький, с коротеньким стволом. С такого можно было убить, наверное, не далее, как с трех шагов…

— Хорошо, хоть так. Закройте и забаррикадируйте дверь! — приказал челяди Кмитич.

— Я, пожалуй, сменю платье! — Марта, стуча каблучками, убежала вверх по лестнице в свою комнату.

— А вам надо починить мундир! — указал сухим пальцем пастор на разрывы в предплечьях камзола Кмитича. Сукно в самом деле было дрянь, к тому же солдат, с которого стянул одежду Кмитич, похоже был узок в плечах.

— Да, вы правы, — осмотрел себя Микола.

— А вы русский? — спросил пастор.

— Я русский, но литвин, а не Москвин. Меня зовут… — тут Микола решил, что называть своего настоящего имени не стоит. Имя Миколы Кмитича здесь, в тылу врага, мото сыграть против него.

— Меня зовут Януш Биллевич, — вспомнил он о материнской фамилии.

— Из Биллевичей? — удивленно округлил белесые глаза пастор. — Знатная фамилия. Герда! — крикнул он служанке. — Свари господину Биллевичу кофе! И дай поесть что Бог послал!

Кмитич уже скинул мундир, а какая-то женщина, видимо, служанка пастора, принялась его зашивать. Повар и вторая служанка по распоряжению Кмитича придвигали стол к двери…

— Нужно отсидеться дома! — говорил Кмитич, заряжая свои пистолеты. — У меня два пистолета и шпага. У вас еще один пистолет. Отобьемся, чуть что. На улицах опасно. Сами видите — кругом пьяная солдатня. Надо переждать этот бедлам.

— Фельдмаршал Шереметев взял в плен четыреста граждан Мариенбурга, — говорил Глюк, и его морщинистые руки тряслись от волнения, — нужно позаботиться о них, узнать их судьбу и уговорить отпустить их. А то их могут угнать в Москву!

— Я бы этого не делал, — возразил Микола, поворачиваясь на звук шагов по лестнице. Марта, уже переодевшись, спускалась в новом платье. Она подскочила к Миколе, села рядом, обняв его за плечо. Выглядело все это несколько странно. По меньшей мере для пастора.

— Вы… вы знакомы? — спросил Глюк, явно озадаченный.

— Немного, святой отец, — ответил Кмитич.

— Родня по линии Скавронских, — улыбнулась Марта, соврав не моргнув глазом. Впрочем, сейчас все это было совершенно не важно.

В это время служанка в белом фартуке и чепце принесла фарфоровую чашку кофе на блюдце и кусок лепешки с сыром.

— Словно и нет войны! — усмехнулся Кмитич. — Спасибо за еду, пан пастор! Очень кстати, я голоден, как сто чертей!..

— Надо срочно идти к графу Шереметеву, — настаивал пастор, пока Микола поглощал кофе с лепешкой, — граф Шереметев хороший культурный человек. Я его уже видел! Он поймет. Пойдемте к нему. Я не могу оставить своих граждан одних.

— Хороший человек? — усмехнулся Кмитич, жуя лепешку. — Видел я этих хороших, что они тут творят!

— Это лишь пьяная, как вы правильно выразились, солдатня. Здесь нет никакой дисциплины, но офицеры же ее соблюдают! Если мы не пойдем к графу, то может случиться непоправимое! Мы должны ходатайствовать, чтобы наших людей отпустили!

— Москали не отпустят! — отрицательно замахал своими длинными волосами Кмитич. — Они пленных угоняют в Московию, чтобы восполнить потери от войны и болезней. Так было всегда.