Сезон долгов

– Феликс, мальчик мой, почему, почему ты не рассказал мне, как обстоят дела в действительности? Я ведь твоя мать, с кем, как не со мной, ты можешь поделиться своей бедой? Слава Богу, что Дмитрий Степанович поставил меня в известность о грозящей тебе опасности. Я не допущу, чтобы тебя сослали на каторгу или посадили в тюрьму. Тем более что это была бы величайшая несправедливость, ты ведь совершенно невиновен. Сынок, я уже все решила – нужно срочно зафрахтовать какую-нибудь шхуну с надежными людьми и пусть они ночью тайно вывезут тебя за границу. Немного терпения, и ты доберешься до Франции, где сможешь благополучно затеряться! Париж, например, такой большой город, в нем совсем нелегко найти человека. А я буду каждую копейку переводить на твой счет в каком-нибудь надежном французском банке, чтобы ты ни в чем не нуждался. «Лионский кредит», например, все очень хвалят...

Колычеву снова потребовалось все его красноречие, чтобы доказать княгине, что вариант с тайным бегством ее сына за кордон чреват непредсказуемыми последствиями, а то, что судебный следователь только укрепится после этого в своих подозрениях, можно сказать заранее с большой долей уверенности...

В конце концов княгиня вынуждена была согласиться с его доводами и в расстроенных чувствах удалилась в свою спальню, взяв с Колычева слово заранее связаться с самым лучшим из известных ему адвокатов, чтобы тот был готов в любой момент оказать бедному Феликсу помощь.

Вера Коноплянникова, барышня из Петербурга, вызванная господином Ованесовом, благополучно добралась до станции Сухой Кут, где ее поджидал княжеский экипаж. Господин Ованесов не рискнул оставить дела в городе и поехать на станцию, чтобы встретить барышню. Эту щекотливую миссию возложили на Колычева.

Дмитрий, встречавший петербургскую этуаль на станции, ожидал увидеть разбитную особу из тех, на которых, что называется, кожица горит.

Он хорошо представлял этот тип столичных красоток, каждая улыбка которых имеет свою цену по прейскуранту. У подобных барышень все рассчитано на привлечение внимания, и все чересчур – и вызывающая элегантность, даже вычурность наряда, и красота, в самой своей безупречности скрывающая некую чрезмерность, и излишне смелые манеры...

Но на станционный перрон из вагона петербургского поезда вышла во всех смыслах обычная, хотя и не лишенная красоты девушка, стройная, сероглазая, с пепельными волосами, стянутыми узлом под маленькой шляпкой с крапчатой вуалеткой. Одета она была в дорожное пальто из легкого шелка, называемое «пыльник». В таких пальто часто путешествуют практичные дамы, чтобы поберечь спрятанную под ним одежду.

Дмитрий боялся, что, увидев на перроне вместо Ованесова совершенно незнакомого ей господина, Вера испугается и не захочет ехать с Колычевым в чье-то загородное имение, где ее должны разместить.

Но девушка восприняла все, что говорил Дмитрий, с вежливым равнодушием, ни одной искорки тревоги не мелькнуло в ее глазах, и она покорно, сопровождаемая Колычевым, направилась к княжескому экипажу.

Похоже, ей было совершенно все равно, что произойдет дальше...

«Пока наши женщины не научатся проявлять хоть какую-то осмотрительность, их так и будут безжалостно убивать, – невольно подумал Дмитрий. – На счастье этой пигалицы, я не душегуб и не собираюсь лишать ее жизни. Но нот так, не задумываясь, почему ее не встретил знакомый, и даже не прислушиваясь к тому, что ей объясняют, отправиться куда угодно с первым встречным человеком... Осмотрительной эту барышню не назовешь. И ведь знает, вероятно, что здесь недавно при невыясненных обстоятельствах убили молодую женщину. Удивительное легкомыслие».

Станционный жандарм, с которым Дмитрий познакомился в день убийства молодой княгини, окинул приезжую оценивающим взглядом и, козырнув Колычеву, вступил в разговор:

– День добрый, господин Колычев. Я смотрю, вы опять молодую даму поджидали? Ну, слава тебе Господи, эта хоть благополучно добралась. Вы, мадемуазель, тоже в имение к князю, погостить?

Дмитрий собирался было представить Веру как свою собственную знакомую, но не успел.

– Да, его сиятельство вызвал меня из Петербурга, – равнодушно ответила Вера.

– Ну что ж, оно и понятно, его дело вдовое, – усмехнулся жандарм и вновь козырнул.

Вера казалась совсем не разговорчивой и по пути в усадьбу лишь немногословно отвечала на те вопросы, что задавал Дмитрий, никак не стараясь поддержать разговор. Единственное, о чем она посчитала возможным высказаться, была погода.

– А здесь прохладно, – заметила Вера, придерживая от ветра шляпку. – Я думала, на юге будет теплее.

– Погода испортилась только неделю назад, – попытался развить погодную тему Колычев. – А до того стояла страшная жара. Я, когда собирался на юг в бархатный сезон, совершенно не ждал такого изнурительного пекла. Сейчас хотя бы посвежело и стало легче дышать...

Вера молча устремила взгляд на дорогу, никак не реагируя на слова Колычева.