Сезон дождей

К полудню Евсей рассчитывал закончить подкладку дел, что вернулись из читального зала в хранилище Фонда Министерства Императорского двора. Работа нудная, надо было разнести по описям, согласно шифру, два десятка просторных папок в твердом картонном переплете. Это хранилище Евсей знал не очень хорошо, он работал в другом отделе и сегодня подменял приболевшего сотрудника.

Заталкивая в лифт пустую железную повозку, рабочий по развозке объявил Евсею, что следующую партию документов он доставит вечером, у него номерок к зубному. Евсей рассеянно кивнул. Он держал в руках переписку архитектора Монферрана о поставках мрамора с каких-то Тивидийских каменоломен на строительство Исаакиевского собора. По тому же фонду проходили и отчеты по сооружению Александровской колонны на Дворцовой площади. В конце множества «единиц хранения» стояла пышная подпись главного архитектора. А тут этот работяга со своим номерком к зубному.

Евсей знал по опыту – стоит только откинуть плотный картон любого дела этого фонда, как пиши пропало. Вчера он так увлекся Камер-фурьерскими журналами, что почти не осталось времени на свою работу. Невозможно было оторваться от описаний балов, маскарадов, торжеств по случаю коронования императоров. Камер-фурьерские журналы словно лес, из которого не выбраться. А журналы дежурных генерал-адьютантов! Как-то Евсей наткнулся на коллекцию журналов, переданных женой Члена Археологического института Евдокимова. Тогда Евсею хватило материала на целую серию заметок в газету под названием «Чтение на досуге». А вскоре появилась критическая статья «Досужее чтение», где Евсея упрекали в «отсутствии переосмысливания исторического материала». Главному редактору газеты звонили из обкома, выражали недовольство. Довод был прост – в магазинах два сорта колбасы: по два двадцать и два девяносто, и то в основном в Москве и Ленинграде. А газета рассказывает народу о «ленже из телятины» и жарком из индейки с рябчиками.

– Так ведь это меню царского обеда, – оправдывался тогда Евсей перед редактором. – Пусть люди знают, что ели сатрапы.

– Народу плевать на то, кто что ел, – вздыхал редактор. – Народу одно название как быку красная тряпка.

И цензору тогда досталось за Евсеевы публикации.

Чтобы избежать искушения, Евсей на сей раз старался не вникать в содержание документов, раскладывая их исключительно согласно шифру. Тогда он успеет все закончить к обеду. С тем, чтобы после обеда заняться поиском материалов о коменданте Петропавловской крепости фон Майделе, что явился прообразом барона Кригсмута из «Воскресения» Льва Николаевича Толстого.

С некоторых пор отношения Евсея с сотрудниками Отдела использования дали трещину. И причин-то особенных не было – Евсей со всеми одинаково хорошо ладил. Не станут же причиной охлаждения газетные публикации Евсея, основанные на архивных находках? Да, именно так, считала Наталья. Но истинная причина была в другом – Евсей как бы упрекал остальных сотрудников в неумении проявить себя. Ведь многие попросту отупели от тишины и затхлости архива, от унылого вида бесконечных стеллажей хранилищ, от ничтожных окладов. Постепенно Евсей замкнулся в себе, стал скрывать свои архивные находки, даже когда выполнял чисто служебные обязанности. Эти факторы все больше расхолаживали Евсея в его стремлении продолжать научные исследования.

Комплект из «Коллекции Формулярных списков» лежал на потертом сукне старого канцелярского стола. В нос шибал запах пива, потому что стол этот частенько служил сотрудникам местом, за которым отмечалось какое-нибудь торжество. Этому в немалой степени способствовало расположение стола – в укромном закутке, в стороне от глаз начальства. Евсей пиво не выносил, его буквально воротило от одного кислого пивного запаха. Но здесь можно было уединиться для тихой работы, а противный запах Евсей старался задавить прочным картоном папок с документами «Канцелярии Его Императорского Величества по принятию прошений на Высочайшее имя приносящих». Евсею казалось, что именно в этих документах он встретит что-нибудь, связанное с фамилией фон Майдель. Возможно, кто-нибудь из родичей или сам комендант Петропавловки обращался к царю с какой-нибудь просьбой. Канцелярия была образована при Государственном Совете еще в 1810 году и скопила множество прошений о пособиях, пенсиях, определении на учебу. Так, листая документы, Евсей наткнулся на прошение о пособии дочери и внучки Пушкина – Марии Гартунг и Александры Кондыревой. В другой раз – на прошение матери Пушкина о прощении «легкомысленных проступков» ее сына. Встретились также просьбы к царю родственников Гоголя.

Такие «внезапные» документы неминуемо отвлекали Евсея от цели его розысканий. И если не взять себя в руки, задуманное им исследование может растянуться на годы. К сожалению, и алфавитный порядок соблюдался не всегда. К примеру – как сюда попала переписка о состоянии мукомольного дела из фонда Продовольственного комитета? Наверняка кто-то работал с тем фондом и перепутал вложения.