Сезон любви

Она полезла в спрятанный под одеждой пояс для денег, достала пачку дирхамов. Кэндес тяжело опиралась на красивую стойку, бледная и вялая. Вдобавок ко всем симптомам во рту у нее появился неприятный металлический вкус, и она спасалась жевательной резинкой. Женщина с закрытым лицом вытащила из пачки три купюры, затем спросила:

– Avec massage?[26]

– Oui, avec massage, s’il vous plaît[27], – ответила Маргарита.

Женщина вытащила еще две банкноты. Маргарита понятия не имела, во сколько им обошелся хаммам, в три доллара или, может, в сотню. Женщина выдала два махровых полотенца и показала, куда идти.

В коридоре были мраморные полы, толстые каменные стены и арочные окна с матовыми стеклами. Из-за того, что окна располагались на внутренней стене, Маргарита решила, что они выходят во внутренний дворик. Почему-то этот коридор напомнил ей монастырь: в тишине замкнутого пространства гулко отдавались шаги. В самом конце обнаружились тяжелые арочные двери с двумя створками. Маргарита распахнула одну и вошла, придерживая дверь для Кэндес. «Без тебя я на это не решусь».

Они попали в похожий на пещеру зал с высоким куполообразным потолком и выложенным серо-зеленой плиткой полом. Вокруг бассейна на скамьях лежали женщины, совсем раздетые или в нижнем белье. Голые юные девушки и женщины старше и плотнее Маргариты, все в трусах, но без бюстгальтеров. Какая-то светловолосая девушка европейской внешности – шведка, а может, американка – была в бикини. Одежда посетительниц висела на крючках вдоль стен.

«Ну вот, началось», – подумала Маргарита, бросив взгляд на Кэндес. Та слабо улыбнулась.

– Приступим? – спросила она, и Маргарита с радостью услышала в ее голосе легкое подначивание: «Давай, ты первая».

Маргарита сняла туфли. Отлично! Стянула носки. Расстегнула блузку, глядя на стену. Нет, все-таки предчувствие не обмануло – это место не для нее. Ей стало плохо от одной мысли, что все эти женщины, а главное – Кэндес, увидят ее обнаженной. У нее пышные формы, рубенсовские, как говорил Портер. Она вспомнила, как Дэмиан Викс втолкнул ее в темный чулан, отвел рукой ее волосы, чтобы поцеловать в шею, а потом стиснул ладонями грудь, прижался и застонал. Маргарита рассмеялась. Если уж она не сгорела от стыда, когда ее собственный юрист лапал ее в кладовке, то как-нибудь переживет и это. Она стянула лифчик, потом брюки-слаксы и осталась в трусах.

Кэндес разделась полностью и распустила волосы. Ее тело выглядело как музейный экспонат: цветущая американская женщина. Сильные ноги, маленький округлый зад, плоский живот и грудь, которая оказалась чуть больше, чем предполагала Маргарита.

– Никто не плавает, – заметила Кэндес, и они обе захихикали.

– И правда, – кивнула Маргарита.

Она немного растерялась. Какой смысл лежать голой у бассейна в закрытом помещении вместе с другими женщинами? И как тут испытать что-нибудь, кроме смущения? Вдруг Маргарита увидела, как молодая шведка вошла в дверь, помеченную стрелкой. Маргарита кивнула. «Ага, значит, нам туда».

Они попали в la chambre froide, так называемую холодную комнату – вытянутое помещение с тремя сводами. Тоже с бассейном, но шведка прошла мимо, и Маргарита с Кэндес последовали ее примеру. Сама по себе комната не была холодной, только пустой и неуютной. Следующий зал оказался гораздо теплее и богаче украшен, с резными деревянными столбами вокруг бассейна и нишами, в которых сидели и полулежали женщины, напоминая одалисок. «Как на картинах Энгра, – подумала Маргарита. – Портеру бы понравилось». В зале работали банщицы с ведрами, мочалками, щетками и гребнями. Кому-то из посетительниц мыли голову, кому-то делали массаж, некоторые женщины натирались чем-то похожим на цемент. Маргарита подумала, что надо бы остаться здесь, однако шведка целеустремленно шла вперед, и Маргарита решила идти за ней.

Наконец они дошли до самого теплого помещения. «LA CHAMBRE CHAUDE» – гласила надпись. Горячая комната, или парная. Кэндес осторожно вдохнула пар и села на скамью. Маргарита опустилась рядом. Шведка встала под что-то похожее на очень горячий душ. Вода шумела, заглушая остальные звуки, в помещении никого, кроме них троих, не было, и Маргарита решилась заговорить.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

Кэндес посмотрела на нее и вдруг расплакалась. Из-за жары и пара казалось, что она тает.

Маргарита обняла ее. Они обе были без одежды, и их объятие могло показаться странным, но Маргарита восприняла его как нечто естественное, стихийное, словно они с Кэндес дружили с начала времен, были первыми женщинами на свете. Ева и ее лучшая подруга. Кэндес плакала, опустив голову ей на плечо, ее волосы спадали на грудь Маргариты. Было очень жарко, их тела буквально варились, как яйца всмятку, но Маргарита не смела пошевелиться. Понимала, что они с Кэндес больше никогда не будут так близки. Ей захотелось коснуться ее, но где? Потрогать колено? Лицо? Кэндес ее опередила, взяв дрожащую руку подруги и положив на свой упругий гладкий живот.

– Я беременна, – сказала она.