Сезон мертвеца

Базовую информацию о себе Сара Фарнезе изложила за пять минут. Оказывается, они ровесники (он думал, сна немного моложе). У нее двойное гражданство – Италии и Великобритании – благодаря национальности покойных родителей. Работает она в университете в должности профессора средней категории. Ее интимная связь с Ринальди закончилась несколько месяцев назад. Насколько она помнит, в его присутствии она никогда не упоминала о скором приезде в Рим Хью Фэрчайлда, хотя это и не исключено. О проблемах Стефано Ринальди с деньгами и наркотиками понятия не имеет и, похоже, не врет.

Она по памяти процитировала источник зловещего высказывания по поводу крови мучеников и выразила недоумение, каким образом оно связано со случившимся. Коста зачитал ей полный вариант дурацкого стихотворения о Сан-Айвсе.

– Так это загадка? – удивилась она.

– Наверное, для решения вам понадобится калькулятор.

– Это еще зачем? Ответ и так очевиден: в Сан-Айвс идет лишь один человек, тот, что сочинил загадку. Остальные идут в противоположном направлении.

Ему стало ясно, почему Росси в ее присутствии теряется. Она слишком умна, слишком рассудительна, слишком хладнокровна. Любой, наверное, рядом с ней чувствует себя маленьким и глупеньким, причем без всяких усилий с ее стороны унизить, оскорбить. Она помимо своей воли отталкивает людей. Над ней словно витает облако одиночества, особенно заметное в этой стерильной, изощренно украшенной квартире, которую и жилищем-то трудно назвать.

– Профессор Ринальди знал кого-нибудь из Ватикана?

– Там у него был практически тот же круг знакомых, что и у всех нас. В основном академические связи. Прежде всего чиновники, контролирующие доступ в библиотеку.

– Но чтобы попасть туда, нужен специальный пропуск, не так ли? Ведь только в этом случае вас пропустят как частное лицо и вам не придется стоять в очереди с туристами?

Она открыла дорогую кожаную сумку голубого цвета, лежавшую на соседнем стуле и выглядевшую, как и все в этой комнате, слишком солидно для молодой женщины. Порывшись в ней, Сара Фарнезе достала ламинированную карточку, на которой были ее имя и фотография.

– Разумеется. В их библиотеке огромное количество уникальных источников периода раннего христианства. Поэтому я и переехала в Рим.

Коста пригляделся к пропуску.

– Но этот документ дает доступ на всю территорию Ватикана, а не только в библиотеку.

– Иногда, – ответила она после небольшой паузы, – бывает нужно ознакомиться с объектами, расположенными в разных местах.

У него не было ни одного знакомого, не считая ватиканских служащих, с подобным пропуском.

– И у Стефано была такая карточка?

– Не думаю. Ему каждый раз приходилось стоять в очереди. Может, из-за этого и случился такой переполох, когда он вчера ворвался в читальню. Будь у него пропуск, никаких проблем не возникло бы.

"Тут что-то не так, – подумал Коста. – Она работает в университете каких-то три года и уже обладает столь ценным документом, а Ринальди, проведший на том же факультете более двадцати лет, каждый раз, чтобы посетить Ватикан, вынужден томиться в толпе туристов".

– А почему он не оформил такой пропуск? Ведь это очень удобно.

– Сама не знаю, прошу прощения. Мы работали на одном факультете, но на разных курсах. Может, просто ему было не очень нужно. Многие материалы в наши дни можно получить через компьютер – по Интернету или электронной почтой. Лично я предпочитаю иметь дело с первоисточниками – им как-то больше доверяешь, а он...

– Почему же он считал по-другому?

– Я уже сказала вам, – произнесла она с легким раздражением, – не знаю. У меня был слишком короткий роман с этим человеком, я не успела изучить его досконально.

А вот покойный Стефано Ринальди, похоже, успел, если решился совершить на ее глазах фактическое самоубийство, чтобы принудить к определенным действиям. Каким? Может, он хотел обменять смерть жены на смерть нового любовника Сары?

– Синьорина Фарнезе, вчера вы упоминали, что Стефано Ринальди говорил с вами двумя разными голосами.

Судя по ее задумчивому лицу, она уже почти забыла о своих словах.

– Да, именно так. Цитируя Тертуллиана, он говорил очень четко и размеренно – чтобы слышали все присутствующие. И намеренно громко. – Тут она снова задумалась, словно восстанавливала в памяти картину происшествия. – А вот о Мэри он говорил намного тише. По сути, это уже была простая беседа.

Коста попытался сообразить, что бы это могло означать.

– А в читальне, кроме вас двоих, был еще кто-нибудь? Не считая охранника, застрелившего профессора?

– Да, какие-то абсолютно посторонние люди.

– Но если он намеренно говорил громко, а затем резко понизил топ, то этому должна быть какая-то причина. Например, за ним следил человек, которому предназначалась первая часть речи, но который не должен был слышать вторую. Пожалуйста, подумайте хорошенько – такое принципиально возможно?

Она нахмурилась:

– Прошу извинить меня. Главное, что я запомнила – как он туда ворвался и как дважды процитировал Тертуллиана...