Сезон мертвеца

– Да, ты не калека, – согласился Ник, – и Би прекрасно это знает. Ты плохо обращаешься с ней.

– Знаешь, когда ко мне относятся как к инвалиду, я начинаю привыкать к этому и предъявляю свои претензии.

Ник подумал, что отец нисколько не изменился. Он никогда не отказывался от своих привычек, и это всегда было его преимуществом, как, впрочем, и главным недостатком.

– Значит, ты действительно приучил себя к этому.

Лицо Марко стало серьезным.

– Она член нашей семьи, Ник, – тихо сказал он. – И когда наступит мой смертный час, я хочу, чтобы она была рядом, как и ты. Я говорю об этом сейчас, потому что потом может быть поздно. Кто знает, смогу ли я сказать об этом, когда наступит конец.

Ник кивнул:

– Да, отец, Би будет рядом с тобой.

Он отошел от кровати и стал приводить в порядок бумаги на письменном столе. Эта комната когда-то была кабинетом, а потом Марко заболел и не мог уже самостоятельно подниматься по ступенькам, однако все здесь осталось по-прежнему. Кабинет украшали коммунистические плакаты, листовки и бюсты Антонио Грамши – кумира молодого Марко. Все эти предметы напоминали Нику о детстве и политических пристрастиях отца. Именно в этой комнате прошло детство Марко и формировались его первые представления об окружающем мире. Более того, в кабинете выросли все трое детей Марко, и именно здесь они получили начальное образование, поскольку их родители с подозрением относились к публичной школе и считали, что основой нормального воспитания должен быть католицизм; в общественных школах считали иначе. И именно здесь дети Марко постигали многие житейские премудрости и в конце концов неизбежно приходили к отрицанию политических взглядов своих родителей. Они предпочитали тратить время не на коммунистические идеи, а на чтение классики – Гомера, Джека Лондона и современных произведений. И только много лет спустя они ознакомились с первым изданием "Тюремных тетрадей" Антонио Грамши – произведением, которое превыше остальных ценил Марко. Оно было издано в 1947 году, то есть почти через десять лет после смерти автора.

В этой же комнате отошла в мир иной Анна Коста, мать Пика, решительно отказавшаяся от госпитализации; судя по всему, здесь закончит свои дни и отец.

Ник обнаружил мать за письменным столом: она упала головой на какой-то раскрытый журнал левацкого толка; длинные седые волосы рассыпались по страницам. Ник изменил свои представления о жизни и пошел на службу в полицию. Это случилось не сразу, а спустя почти год после того, как отец оставил политическую карьеру и вернулся к нормальной жизни – после публичного выступления на какой-то конференции в Милане. Политическая карьера отца клонилась к закату, и нужен был лишь последний толчок, чтобы сокрушить его политические иллюзии. Времена коммунистического романтизма ушли в прошлое, отец наконец-то успокоился и вернулся в семью, однако еще долго не находил общего языка со своими детьми.

Марко Коста улыбнулся, протянул руку и слегка прикоснулся к щеке сына.

– Между основными занятиями ты посадил за решетку хоть кого-нибудь сегодня?

– Не так много, как хотелось бы, – ответил Ник, вернув отцу улыбку. – Но все еще впереди.

Марко засмеялся:

– Да, ты прав, у тебя все еще впереди.

В последнее время они довольно часто обсуждали профессиональные дела Ника, и отец всегда выказывал серьезную озабоченность тем обстоятельством, что его сын тратит слишком много времени на служебные дела, забывая о личной жизни. Безнадежно больной старик страстно желал видеть сына счастливым, в окружении жены и детей, он мечтал о внуках. Он не уставал делиться с сыном взглядами на жизнь, с полным основанием полагая, что жизнь не прошла впустую, хотя, конечно, можно было добиться гораздо большего. Своим главным достижением Марко считал не политическую карьеру, а двоих сыновей и дочь. Правда, раньше он думал иначе, недаром столько лет посвятил борьбе за всеобщее счастье, тем не менее успешная деятельность детей вызывала у него чувство законной гордости. Он сожалел только о том, что теперь политической деятельностью во благо трудового народа будут заниматься люди, не имеющие никакого отношения к семейству Коста.

Что же до Ника, то он придерживался совершенно иных взглядов. Он всецело отдавался работе и сожалел лишь о том, что дни отца сочтены. Он никак не мог смириться с этой мыслью, но не находил в себе сил, чтобы поделиться своими переживаниями с умирающим отцом. И это бремя угнетало его, становясь иногда просто невыносимым.

19

Телефон зазвонил вскоре после того, как Ник приготовил отцу завтрак: свежие фрукты, апельсиновый сок прямо из соковыжималки и коктейль из самых разнообразных таблеток. Когда Ник снял трубку, отец с тревогой воззрился на него.

– Не волнуйся насчет меня, – успокоил он Ника, как только тот закончил телефонный разговор. – Я не такой беспомощный, как тебе кажется. К тому же скоро придет Би. Все будет нормально, Ник.

– Спасибо, отец.

– Что стряслось?

Старик никогда не спрашивал его о работе, что было результатом их давнего соглашения. Ника немало удивило, что отец нарушил правило.

– Еще одно убийство.