Сезон мошкары

Первая заповедь — не навреди. Нейрохирурги, как никто другой в медицинской специальности, осознают важность этого поучения Гиппократа. Доктор Шафф все глубже внедрялась в материю мозга, с немыслимой осторожностью проходя слой за слоем. Не считая гудения мониторов и редкого клацанья металлом о металл, в операционной была полная тишина. Доктор Шафф просила подать ей тот или иной инструмент, роняя: «Макджилл!», или «Фостер!», или «Бергер!»

Наблюдая, как миллиметр за миллиметром сталь вгрызается в мозг девушки, Кардинал чувствовал дрожь и слабость в коленях. Глядеть на экран тоже не помогало. Монитор показывал крупный план того же самого вида сбоку. Ощущение было такое, словно он медленно падает в шахту лифта. Волосы его под медицинской шапочкой взмокли.

Прошло два часа. Три. Изредка доктора перебрасывались словами, сообщая друг другу пульс и давление. Требовали зажимы, расширители, йод. Углубляясь в мозг девушки, доктор не забывала все время говорить с ней.

— Вы в порядке, Рыжик? Все нормально?

— Все хорошо, доктор. Просто прекрасно.

Борясь с тошнотой, Кардинал старался сосредоточиться на фоновых шумах — гудение мониторов, жужжание вентиляторов и ламп. На мониторе явственно виднелся кусочек блестящего металла, застрявший в черепе в нескольких дюймах от поверхности.

— Я на гиппокампе…

Рыжик принялась напевать:

— Собрались мы на охоту, на охоту…

— Вот именно, Рыжик. Мы охотимся, и кажется мне, что охота близится к концу.

— Хей-хо! Вот ферма на горе…

— Точно! Кажется, приехали, — сказала доктор Шафф. — Сейчас я постараюсь ухватить ее и вытащить.

На экране обозначилось темное пятнышко пули в зубьях плоских щипцов. Инструмент начал обратное движение. Дочь Кардинала была примерно одних лет с Рыжиком, а может быть, чуть старше. Он испытывал сильное желание протянуть руку и по-отцовски как-то защитить девушку — желание абсурдное, нелепое, потому что ни малейшей боли та не чувствовала.

Вдруг Рыжик сказала:

— Эти тучи… просто ужас какой-то… — Сказала словно в продолжение беседы.

— Вот как? — отозвалась доктор Шафф. — Тучи? Что за тучи?

На экране монитора пуля медленно проходила свой темный туннель, поднимаясь на поверхность. Кардинал перевел взгляд с экрана на доктора Шафф. Ее перчатки лоснились от крови.

Потом Рыжик сказала уже другим тоном:

— Мухи… — Произнесено это было тихо, с каким-то трепетом. — Мухи… Господи…

Доктор Шафф склонилась к пациентке:

— Вы с нами говорите, Рыжик?

— Ее глаза закрыты, — пояснил кто-то из стоявших рядом. — Она вспоминает. Или видит сон.

Кардинал насторожился, готовясь услышать от девушки еще что-то, но она открыла глаза и тихо и отрешенно уставилась в пространство.

Через секунду доктор Шафф извлекла пулю. Сестра, держа наготове мешочек, приняла пулю и передала ее Кардиналу. Он вышел в предоперационную и снял с себя обмундирование. Потом сунул мешочек в нагрудный карман. И почти сразу ощутил легкое жжение. Его жег крошечный кусочек металла, пуля, еще не остывшая от пребывания в мозгу девушки.

3

Кардинал проспал три часа в накрахмаленных до хруста простынях гостиницы «Западная Люкс». После обжигающе горячего душа, от которого у него чуть не слезла кожа, он спустился в кафетерий, где съел вязкий омлет и прочел «Глоб энд мейл». За окном косые лучи утреннего солнца освещали береговые откосы и здания страховых компаний. Воздух был свеж, с легким морозцем, и Кардинал удовлетворенно отметил про себя отсутствие мошкары. Он прошел пешком до Центра судебно-медицинской экспертизы провинции Онтарио на Гровенор-стрит, где отдал пулю, заполнив несколько бланков. Ему велели прийти через час.

Кардинал вернулся в гостиницу и отдал номер.

Через сорок пять минут он уже опять был в Центре. Эксперта по оружию, которому поручили его дело, звали Корнелиус Венн. Это был молодой человек в белой рубашке с короткими рукавами и в синем галстуке. Чисто выбритый, благообразный и не слишком интеллектуальный на вид, он походил на вожатого скаутского отряда. Кардинал не удивился бы, если б у него на полках была выставлена внушительная коллекция самолетиков.

Венн взял из рук Кардинала протянутые ему полароидные снимки и прикрепил их на планшетку.

— Аккуратная круглая дырка. Ни ожога, ни копоти — лишь легкий след.

— И о чем это вам говорит? — осведомился Кардинал.

— О нет, анализировать подробности я не намерен. Невозможно точно определить расстояние, с которого был проделан выстрел, не имея в руках предполагаемого оружия.

— Дайте мне примерные цифры. Мы же не в суде.

— И примерно сказать не могу, не располагая данным оружием. О чем тут говорить, если не знаешь длины ствола? А если и определить модель, как быть уверенным, что она не подвергалась переделкам, которые могли в корне изменить параметры?

— Иными словами, оценки вы мне дать не можете.

— Как я и сказал. Не могу.

— Попытку самоубийства мы, в общем-то, отвергли. Пострадавшая — левша. А на мой отнюдь не профессиональный взгляд, рана выглядит так, словно выстрел произвели с расстояния от двенадцати до двадцати дюймов.