Сфера

ТАК БЛИЗКО ПОДОБРАЛАСЬ к апокалипсису — до сих пор дрожь пробирает. Да, Мэй предотвратила конец света, сама не подозревала, что она такая храбрая, но и теперь, много месяцев спустя, нервы у нее все еще истрепаны. А если бы Кальден не обратился к ней в тот день? А если бы он ей не открылся? А если бы взялся за дело сам или, того хуже, доверил свою тайну кому-нибудь другому? Не такому цельному человеку? Не такому сильному, не такому решительному, не такому верному?

В тиши клиники, сидя подле Энни, Мэй витала мыслями далеко-далеко. Здесь царила безмятежность — ритмичные вздохи аппарата искусственного дыхания, редкие шорохи дверей, гул машин, что поддерживали в Энни жизнь. Энни потеряла сознание у себя за столом, ее нашли на полу в кататонии и мигом доставили сюда — здесь о ней могли позаботиться как нигде на планете. С тех пор ее состояние стабилизировалось, и прогнозы были оптимистичные. Причина комы по-прежнему вызывает некоторые разногласия, сказала доктор Вильялобос, но, скорее всего, стресс, или шок, или попросту переутомление. Врачи «Сферы» не сомневались, что Энни выкарабкается, и с ними соглашались тысячи врачей по всему миру, наблюдавших за медицинскими показателями Энни: частая дрожь ресниц и редкое подергивание пальца вселяли надежду. Рядом с электрокардиографом стоял монитор, где беспрестанно росла ветка комментариев — добрые пожелания со всего мира; большинство или же всех этих людей, с печалью понимала Мэй, Энни никогда не узнает.

Мэй глядела на подругу — застывшее лицо, блестящая кожа, гофрированная трубка во рту. Как она замечательно безмятежна, спит и набирается сил; на краткий миг Мэй уколола зависть. Интересно, о чем думает Энни. Врачи говорили, она, вероятнее всего, смотрит сны; они измеряли активность мозга в состоянии комы, но что именно творится у Энни в голове, никому не ведомо, и Мэй поневоле слегка раздражалась. Ей был виден монитор — снимок сознания Энни в реальном времени: периодически вспыхивали цветовые пятна — видимо, в мозгу бурлят события. Но о чем Энни думает?

В дверь постучали, и Мэй вздрогнула. За простертым телом Энни, за стеклом помещения для зрителей возник Фрэнсис. Он нерешительно поднял руку, и Мэй помахала. Они увидятся позже, на общекорпоративном ивенте в честь очередной вехи Прояснения. По всему миру стали прозрачными десять миллионов человек — этот процесс уже не обратить вспять.

И невозможно переоценить роль Энни — Мэй жалела, что та не видит происходящее своими глазами. Хотелось о многом ей рассказать. Выполняя свой долг, свой священный долг, Мэй поведала миру о Кальдене-Тау, о его абсурдных заявлениях, о его заблуждениях, о его попытках воспрепятствовать Полноте «Сферы». Теперь все это представлялось каким-то ночным кошмаром — глубокое подземелье, рядом безумец, Мэй оторвана от зрителей, оторвана от мира. Но Мэй притворилась, будто готова помочь, сбежала и немедля рассказала обо всем Бейли и Стентону. Эти сострадательные и дальновидные люди позволили Тау остаться в кампусе, в роли консультанта, с уединенным офисом и без конкретных обязанностей. Со дня их подземного свидания Мэй его не видела и видеть не хотела.

Она уже несколько месяцев не общалась с родителями, но это лишь вопрос времени. Они разыщут друг друга, уже скоро — ведь в этом мире все могут познать всех, истинно и целиком, без тайн, без стыда, и больше не нужно просить разрешения увидеть или узнать, больше нет эгоистов, что хранят свою жизнь в секрете, — никто не прячет ни единого ее уголка, ни единого мгновения. Всему этому на смену вот-вот придет новая, великолепная открытость, мир вечного света. Полнота неминуема, и она принесет покой, она принесет единство, и весь человеческий бардак многих веков, все неясности, что сопровождали мир до появления «Сферы», останутся лишь в воспоминаниях.

На мониторе, который следил за происходящим в мозгу у Энни, взорвалось новое цветовое пятно. Мэй пощупала Энни лоб — их разделяет всего-навсего плоть, но поразительно, сколь велика дистанция. Что творится в этой голове? Ну честное слово, подумала Мэй, как бесит, что мы этого не знаем. Это оскорбляет, это обделяет — и ее, и весь мир. Надо бы срочно обсудить это со Стентоном и Бейли, с Бригадой 40. Поговорить про Энни: что за мысли она там себе думает? Почему нельзя выяснить? Мир никак не заслуживает меньшего и ни минуты не желает ждать.

Благодарности