Сфера

Отец потянулся через стол и взял Мэй за руку. Настала суббота, и в честь первой недели в «Сфере» родители устроили Мэй праздничный ужин. Они вечно сентиментальничали — ну, в последнее время. Когда Мэй была моложе, единственным ребенком супругов, которые давно подумывали, что детей у них не будет вовсе, жизнь дома была заковыристее. На неделе отец почти не появлялся. Он работал комендантом бизнес-парка во Фресно, по четырнадцать часов в день, и домашние дела целиком предоставлял жене; та отрабатывала три смены в неделю в гостиничном ресторане, а в ответ на общий стресс чуть что срывалась — главным образом на Мэй. Но когда Мэй исполнилось десять, родители объявили, что купили парковку, два этажа неподалеку от центра Фресно, и несколько лет дежурили там по очереди. Унизительно, когда родители друзей говорили Мэй: «Слышь, видели твою мамку на парковке», или: «Передай папаше спасибо, что на днях денег с меня не взял», — но вскоре доходы устаканились, и родители наняли двоих сменщиков. Теперь они позволяли себе выходные, планировали дальше, чем на пару месяцев вперед, — и смягчились, стали очень тихой, несносно приятной пожилой четой. За какой-то год из молодых родителей, которые вечно зашиваются, они как будто превратились в дедушку и бабушку, медлительных, доброжелательных, понятия не имеющих, чего хочет их ребенок. Когда Мэй окончила неполную среднюю, родители свозили ее в Диснейленд, не догадываясь, видимо, что она слишком большая и поездка туда в одиночестве — с двумя взрослыми, то есть, по сути, в одиночестве — решительно противоречит любым представлениям о развлечениях. Но они так рьяно желали ей добра, что она не смогла отказаться, и под конец они бездумно развлекались — она и не знала, что с родителями так можно. Все ошметки обид из-за эмоциональной нестабильности ее детства остыли под неизменным прохладным ручейком их старения.

А теперь родители приехали в Залив, прожить выходные в самом дешевом пансионе, какой здесь нашелся, — от «Сферы» в пятнадцати милях, и, судя по виду, там живут привидения. Все втроем пошли в какой-то псевдомодный ресторан, о котором слыхали родители, и если кто тут и светился, так это они. Прямо сияли.

— Ну? Прекрасно было? — спросила мать.

— Прекрасно.

— Я так и знала. — Мать уселась поудобнее, скрестила руки на груди.

— Я не хочу работать больше нигде, никогда в жизни, — сказала Мэй.

— Какое счастье, — сказал отец. — Мы тоже не хотим, чтоб ты где-то еще работала.

Мать склонилась ближе, взяла Мэй за локоть.

— Я сказала Каролининой маме. Ты ее знаешь. — Она сморщила нос — сильнее оскорбить не умела. — У нее такой был вид, словно ей в попу острый кол сунули. От зависти аж вскипела.

— Мам.

— Я и про зарплату твою проговорилась.

— Мам.

— Я только сказала: «Надеюсь, шестидесяти тысяч долларов ей хватит».

— Ты правда ей так сказала? Я тебе не верю.

— Но это ж правда?

— Вообще-то шестьдесят две.

— Ох батюшки. Надо будет ей перезвонить.

— Вот не надо.

— Ладно, не буду. Но получилось весело, — сказала мать. — Я мимоходом обмолвилась. Моя дочь работает в крутейшей компании планеты, у моей дочери стоматологическая страховка.

— Да ладно тебе. Мне просто повезло. И Энни…

Теперь к ней склонился отец:

— Как Энни?

— Хорошо.

— Передай, что мы ее любим.

— Передам.

— Не смогла прийти?

— Не-а. Занята.

— Но ты звала?

— Звала. Она передавала привет. Но у нее работы выше крыши.

— А чем она занимается? — спросила мать.

— Да всем подряд, — сказала Мэй. — Она в Бригаде 40. Участвует во всех ключевых решениях. По-моему, в основном всякое законодательство в других странах.

— Наверное, очень ответственная работа.

— А опцион какой! — сказал отец. — Сколько она стоит — это ж представить страшно.

— Пап. Не представляй.

— Зачем она работает с такими опционами? Я бы на пляже валялся. Завел бы гарем.

Мать ладонью накрыла его руку:

— Перестань, Винни. — А затем сказала дочери: — Надеюсь, у нее есть время наслаждаться жизнью.

— Ну да, — ответила Мэй. — Вот сейчас она, наверное, в кампусе на вечеринке.

Отец улыбнулся:

— Кампус. Мне нравится. Очень клево. Мы это называли «конторы».

Мать встревожилась:

— На вечеринке? А ты не хотела пойти?

— Я хотела, но и вас я хотела повидать. Там полно этих вечеринок.

— Но ведь первая неделя! — Мать явно расстроилась. — Может, стоило пойти. Теперь я буду мучиться. Мы тебя оторвали.

— Ты уж мне поверь. Там через день эти вечеринки. Все только и делают, что тусуются. Все нормально.

— Ты же на обед пока не ходишь? — спросила мать. Когда Мэй начинала в коммунальной службе, мать говорила то же самое: в первую неделю на обед не ходи. Создает превратное впечатление.

— Не волнуйся, — сказала Мэй. — Я даже в туалет не хожу.

Мать закатила глаза.

— В общем, я только хочу сказать, что мы очень тобой гордимся. И любим тебя.

— И Энни, — прибавил отец.

— Ну да. Мы любим тебя и Энни.