Сфумато

Озноб осознания снова накрыл Марко Синомбре подобно снежной лавине. Тот, кто занял место Армандо, действительно заключил силенцио дорадо с собственным сыном, когда тот вышел из нежного возраста, а ценой сделки была жизнь Анны Ди Йэло. Лодовико любил мать и чувствовал страшные узы колдовства, навсегда сковавшие их обоих. Она была единственным существом, ради кого он жил – пока мог. Донателло не зря сказал, что Лодовико, которого он знал, отчаянно искал того, кто после очередной выходки бросит вызов и остановит его раз и навсегда.

На это решился бесстрашный Томазо Де Лаго, истинный рыцарь, не пожалевший собственной жизни, чтобы унести тайну в могилу. Как Лодовико смог скрыть свои намерения от отца и не нарушить при этом силенцио – загадка. Но смог же!

– Где Мартина? – глухо спросил Синомбре, и ответ последовал тут же, в виде полукруга света, упавшего на пол в отдаленной глубине зала.

– Здесь, мальчик. Любопытная кошечка просто спит. Пока. Я не причиню твоей подруге ощутимого вреда, только возьму то, что ей не особо нужно – как не было нужно и другим. Немножко разума, немножко памяти… Зачем все это красивой женщине, она и так хороша. Она все забудет.

Девушки, которых похищал Лодовико… Неужели?!

– Это плата тем созданиям, которые обосновались в нужных телах. Чтобы сидели тихо и не выедали разум хозяина.

– И сколько таких?

Снова смех в ответ. Торжествующий. Марко чувствовал отчаяние, какую-то усталую отстраненность, но вместе с тем как будто нечто, заключенное в светящийся стеклянный сосуд, обратилось к его разуму. Оно позвало – в таком же состоянии обреченного отчаяния, в каком пребывал сейчас он сам, не видя путей к выходу. «Сделай что-нибудь, ты можешь…»

И было очевидно, что этот немой призыв для Гвидо Алмазные Пальцы просто недоступен, в отличие от ворвавшихся в зал других звуков – топота сапог по каменным плитам, собачьего лая, крика Донателло: «Мартина!»

Звуки начали стремительно глохнуть, потому что самозваный хозяин этого зала (и Белого замка в придачу) восстановил каменную преграду, скрывая несуществующую дверь.

– Пути назад нет, мальчик. Золотой Ключ в моих руках. В наших руках. Мы преобразим реальность вместе – и не нужно будет стоять у холста, изгоняя сезонный холод. Не нужно будет ничего, все вот-вот станет иным!

– Нет.

Выпавший из руки меч – со стуком. Мелькнувшее воспоминание о словах Бентозо – о том, как может работать творческий разум в тяжкую минуту. Такое же воспоминание о перчатке на левой руке… Перчатки при себе не имелось, но Марко как будто ощутил ее. Рядом не было ничего похожего на снег или лед, но Марко представил, что есть. Он вскинул руку, отмеченную чужой Печатью Леонардо, ставшей его собственной, – и волна холода вышибла часть каменной стены вместе с несуществующей дверью.

Но, кажется, это действие было именно тем, на что рассчитывал невидимый собеседник.

– Браво, растешь на глазах. Со мной ты пойдешь гораздо дальше, чем Лодовико. Смотри, как надо…

Голос перестал звучать из всех углов зала, он вовсе перестал быть человеческим. Дальнейшая сцена была достойна запечатления на монументальном полотне – если бы нашелся живописец, успевший охватить и перенести на холст все фрагменты закипевшей схватки.

Откуда-то появился десяток глухонемых верзил, в полумраке как будто шагнувших вперед с грифельных набросков, сделанных их хозяином. Они атаковали ворвавшихся в зал людей Лодовико, обтекая самого Марко, подхватившего с пола меч в поисках того, кто все-таки приходился ему дядей, – Гвидо Алмазные Пальцы, ступившего на путь темной магии. Как это произошло и когда – имеет ли значение? Правда ли, что по наследству от короля-чернокнижника, с которым когда-то боролся в числе других рыцарей Лодовико Ди Йэло Второй? Неужели и Марко ему родственник?

Не важно.

Синомбре не собирался становиться таким сам – это главное. Лучше умереть здесь. За его спиной как будто поднялся занавес из звона мечей, из яростных выкриков, из бешеного лая Трезора. А перед ним оказался один-единственный зритель, вмиг предъявивший всю суть создания, нашедшего приют в уничтоженной душе Гвидо Салазара.

Шипастая черная тень метнулась по стенам. Марко напрасно сделал быстрый и смертоносный выпад – острие меча цели не достигло. Синомбре крутнулся на месте, делая второй выпад, – и снова промашка. Шипастая тень гасила свечи, создавая вокруг непроглядную тьму, обвивая этой тьмой портретные рамы, свиваясь в клубок и нанося точечные удары зазубренным хвостом и когтями. И вовсе не по Марко, в отчаянии пытающемуся достать цель. Отлетел к стене Донателло с ужасной раной в правом боку – к нему кинулся пес в попытке защитить хозяина. Упал вечно ухмыляющийся Де Рио, навылет пронзенный одновременно и мечом глухонемого верзилы, и длинным шипом на хвосте мечущейся твари. В живых остались шестеро людей Лодовико, но их теснил маленький отряд слуг Гвидо, как обычно внешне безразличных к происходящему.

«Сделай что-нибудь…»

Золотой источник света взывал, как и прежде.

«Что я могу?!»

«Ты сможешь…»