Шаг в аномалию

— Надо таких на чистку нужников посылать, — раздражённо заметил Радек.

— Безопасность людей — главное, а они вас подставляли. По-моему, это посерьёзней Мартынюка он пока что в дозорах не баловался.

— Кхм, разрешите? Насчёт выгребных ям, может быть, стоит подумать об устройстве таких ям под получение селитры? А то до Китая мы долго идти будем, да и неизвестно, сможем ли мы селитру получать от китайцев. А тут, правда после трёх-четырёх лет, но можно что-то получить, — внёс предложение Кабаржицкий.

— Правильно, я как-то полковнику намекал об этом… — кивнул головой Радек.

— Вот-вот, верно! Туда ваших наркоманов и неподписантов направить нужно, а другие подумают десять раз, прежде чем что-то затевать неуставное, — Смирнов подвёл черту под обсуждением нарушителей воинской дисциплины.

— Теперь по дружине, Андрей Валентинович, — напомнил Соколов задумавшемуся полковнику о регламенте.

— Да, дружина. Костяк есть — семь десятков бойцов, из них двадцать — казаки. Кое-кого подтянул из хозвзвода, два тунгуса у меня на довольствии — лучники от Бога. Сейчас, с прибытием беломорцев и белозёрцев, ситуация улучшилась. Парней у них много, будем работать.

— Да, я тоже буду работать с детьми — в каждом поселении будет своя школа, начнём с осени, после уборки урожая и крестьянских заготовок на зиму. Чтобы не отрывать детей от работ, а то родители будут недовольны, — заулыбался Радек.

— Кстати, никто не знает, куда пропал Алгурчи. Он как в воду канул. Огирэ, бедняга, ходит, как в воду опущенный, — вставил вдруг Смирнов.

Люди переглянулись, но, к сожалению, никто ничего не знал о тунгусе.

— Ну ладно, опять, наверное, за роднёй умотал. Давай по посевной, Тамара, — кивнул Вячеслав второй, помимо Дарьи, официальной боярыне.

— Будущий год будет последним, когда девяносто процентов картофеля идёт на посадку, мы уже накопили его изрядное количество, ну а после урожая, я думаю, процентов сорок оставим на будущий год. Так же и со свёклой. Пшеница, овёс, гречиха — ситуация примерно такая же, но теперь, с тремя крестьянскими хозяйствами, у нас появляется отличная возможность для дальнейшего роста площади под посевы. Лук, чеснок и горох — ситуация с ними лучше всего. Капуста и морковь, ситуация тоже хорошая. Весной раздадим практически весь посевной материал по трём деревням.

— Чумиза и просо, Тамара?

— Да, местные кормовые злаки, с ними ситуация неплохая, урожайность высока, но местные не жалуют земледельство. Сейчас ситуация улучшится. Тем более что для стабильного роста численности птицы необходимо достаточное наличие кормовых культур, так что возделывать будем, главное, чтобы рук хватило.

— Как по орудиям труда, хватает? — Вячеслав после короткого кивка Сотниковой добавил:

— Ничего, Тамара, скоро процесс механизируем и сеялки и молотилки будут и косилки соорудим — только работайте, — рассмеялся Вячеслав.

Белореченск, весна 7139 (1631)

— Вячеслав, письмо стоит написать, но не царю.

Соколов внимательно посмотрел на майора, продолжай, мол.

— Воеводе Шеину. В конце лета 1632 он пойдёт к Смоленску с тридцатитысячной армией, города взять не сможет, сядет в осаду. А в сентябре следующего года его самого блокируют подошедшие польские силы нового короля Владислава. И ещё — наши тогда не успели заключить договор о совместных действиях со шведами. А Густав-Адольф, шведский король, погибает в Германии в том же 1632 году. Вот такое письмо нужно. Только анонимка, естественно. Вот там можно прописать и про смерть польского короля, чтобы воевода поверил. Ведь Шеин не побежит к царю докладывать о письме — самого затаскают по подвалам и казематам.

— Помирились с Кабаржицким?

— Да мы и не ссорились — так просто поговорили в сердцах, — ухмыльнулся Сазонов.

— Понятно, хорошо, коли так. Ты ведь в кузнице ещё не был? Тогда пошли.

Весеннее солнышко потихоньку припекало, ноздреватый, потемневший снег ещё лежал сугробами, но внутри посёлка его уже не было — штрафники старались, отрабатывая свою глупость. Ангара уже неделю как вскрылась ото льда, готовились к навигации лодки, ладьи и ботики, зимой стоявшие в дощатых ангарах.

После яркого солнца и прохладного ветра, открыв обитую полосами кожи дверь, друзья окунулись в жаркую и сумрачную атмосферу кузницы. Пройдя мимо работающих людей, мимо колеса, качающего меха, Соколов провёл майора в мастерскую.

— Вот любуйся! — с торжествующим видом сказал князь и откинул промасленную ткань.

Сазонов взял в руки характерно пахнущую кузницей, с отполированной поверхностью, винтовку.

Хмыкнув, с некоторым усилием отвёл рычаг затвора.

— Игольчатая винтовка? Ничего себе!