Шаг в аномалию

Соколов, посмотрев на Кабаржицкого, сокрушённо покачал головой и предложил тому самому рассказывать. Владимир начал с того, что напомнил Бекетову, становление Московского царства и походы москвичей на Новгород. Тот кивал, подмечая, что псковские и новгородские земли и сейчас имеют некоторые вольности и привилегии. Владимир продолжал о том, что несколько тысяч сторонников новгородской вольницы решили уйти из-под руки Москвы и жить, согласно своим желаниям, на новом месте. Которое они нашли за за Синским царством, за далёким студёным морем, да за горами высокими.

; — Там и есть наша страна, — капитан закончил свой рассказ.

— А тут вы зачем? Ох, не верю я тебе, Володимир, хоть и складно ты сказываешь.

— А тут мы для порядка и контроля. Разведываем, что да как. — Неожиданно вставил Сазонов. Вячеслав кивнул, подтверждая сказанное. Дарья лишь хмыкнула.

— Ладно, други, пора и мне на боковую, а то ишь, как Афанасий храпит. Выспаться мне надо, а под вечер и обещанную вами баньку опробовать.

Бекетов, сняв лёгкий зипун, полез на полати к своему десятнику, сразу пихнув того в бок, чтобы он перестал храпеть. Помогло. Туземки убирали со стола, а Вячеслав с Сазоновым вышли из избы на крыльцо.

— Курить охота, Алексей, аж жуть. — Вячеслав мечтательно закатил глаза.

— Нет уж, раз такие дела, пора бросать, Андреич! Меня вот волнует, как там наши Карпинский с Коломейцевым, добрались ли до первой базы.

Новоземельский посёлок, ранняя осень

Тем временем, оба бойца уже подруливали к знакомому белому пляжу. На шум мотора лодки сбежались практически все обитатели первого лагеря, или уже, как и Белая Речка, вполне себе посёлка. Тут периметр поселения также был отстроен частоколом, поставлены башенки, сделаны двое ворот — в сторону Байкала и по направлению течения Ангары. Поставлен кирпичный ангар, куда таскали хорошую глину с речушки в двух километрах от посёлка, конечно, она была не так хороша, как на Белой Речке, но всё же для кирпичей и черепицы она годилась вполне. Смирнов принял бойцов в только что отстроенной, просторной избе, где была жарко натоплена печь. Так, что пришлось стаскивать верхнюю одежду, садясь за стол. Смирнов без помощи туземцев наладил в посёлке рыбную ловлю и охоту, так что еды хватало, да и запасов пока оставалось немного. Он всё сокрушался, что де, нету овощей на рассаду, да как хорошо бы организовать огородики и свинарник.

— Что-что, но вы, полковник, в председатели колхоза сгодились бы! — Пошутил профессор Радек, уже давно пришедший в себя, после глубокой депрессии.

— Николай Валентинович, рад что вы уже шутите!

— А что, Пётр, дальше убиваться смысла нет, будем жить, — подошёл Фёдор Сартинов.

— Парни, вы давайте не шуткуйте, а выкладывайте, не так просто же примчались под вечер. Лясы поточить и потом можно будет.

— Короче, — начал Карпинский, — держитесь мужики! Объявились тут русские казачки на Ангаре, конец нашему милому затворничеству настал.

Капитан БДК аж присвистнул, присутствующие за столом раскрыли рты и тяжёлая пауза держалась довольно долго. А потом посыпались вопросы. Карпинский отдувался за двоих, а Ванька, тем временем, уплетал солёную рыбу. Оставив посёлок под начало сержантов Зайцева и Васина, Смирнов, Петренко и Радек, за шиворот оторвав Коломейцева от рыбы, погрузились в моторку и отбыли на вторую базу, чаще именуемую Белой Речкой, в багровом свете вечернего солнца.

В Белореченский посёлок моторка пришла в закатном сумраке, на башне уже горел маяком огонь, а на ночное патрулирование периметра посёлка выходили три тройки морпехов. Казаки, отоспавшись днём, уже попарились на славу в бане и сейчас сидели у костра в центре посёлка.

— Где Вячеслав? — спросил Смирнов у бойца на воротах, установленных между двумя башенками у входа в посёлок со стороны причала на реке.

— Женька! — Тот крикнул в приоткрытую дверь на нижнем ярусе более крупной башни, — проводи полковника к Вячеславу. Они с сотником в избе сидят, как из бани вышли.

Смирнов, пересекая внутреннюю площадь посёлка удивлённо мотал головой, насколько же здесь стало многолюдно. Отовсюду доносится говор и детские звонкие голоса. — А это что? — Смирнов указал на груду тряпья у костра, которую палками поддевали и кидали в огонь.

— А-а, Андрей Валентинович, это сейчас тунгусов после казачков в баню запускаем группами. Сегодня у нас банный день получается, у туземцев просто блох много, да и пахнут они того… не очень. А тряпьё их Вячеслав приказал сжечь к чёртовой матери, чтобы заразу не разносить. Потом и чумы их разберём в костёр, чтобы в посёлке этого добра не было. Вон у них два барака есть, пускай обживают, там места навалом.

— А одежда как же? У них есть разве ещё?

— Есть, есть. Меха у них есть, кожа тоже, ткани имеются, кое-чего мы подкинем. Пускай шьют, сидят. Зато чесаться не будут.

— Как с мылом?

— Есть немного, варят. Но нам жира надо больше, тунгусов растрясём на жир, — улыбнулся Евгений и видя удивлённое лицо полковника, добавил:

— В смысле на материал, зверя какого, например.

Спустя пару минут Лопахин указал Смирнову на крупный дом, стоящий в центре посёлка: