Шаг вперед

– Подтверждаю, — как обычно лаконично дал утвердительный ответ ИИ, и неожиданно добавил, — приношу извинения, вынужден перераспределить мощности с целью проверки целостности ядра личности и устранения вторжения в базовые алгоритмы и протоколы. Буду временно недоступен.

Если сказать, что я просто офуел, это почти промолчать. Беркут выглядел примерно также. Правда в его офуении проглядывала капелюшка вины.

— Чёзахрень вы с Пилой замутили?! – сорвался я на него. Не хватало мне ещё, чтобы ИИ комплекса слетел с катушек.

– Я сам не в курсе! – шустро открестился от ответственности за содеянное Беркут, – Пила, получив эту посылку, настаивала на этом, говорила, что хуже не будет, а лучше возможно!

-- Если вы, экспериментаторы фуевы, сломали мне управляющего комплексом!!! – я был в тихом бешенстве. Своими руками учинить такую подставу, – я вас на кардан намотаю!!! И тебя и Пилу!!! Молитесь, чтобы Контролёр не пострадал от этой вашей «лучше возможно»!!

И разорвал связь. Чёрт возьми! Проблемы на ровном месте! Ещё раз посмотрел на так и не закрытую фотографию голубоватого диска с иероглифами, идущими по его гурту. Телепорт. На Земле. Однонаправленный. С ограниченным каналом.

Эх! За такую возможность я бы тоже рискнул. Но всё равно, Пила теперь не расплатится со мной ещё и за эту подставу.

И подавив все раздражающие ощущения, не имеющие явного центра, по непонятной причине нарастающие, как будто чешется что-то эфемерное, вроде тела, оставленного на Земле, через пространственный карман перенёсся в медицинский узел. Срочно ложусь медбокс. А то ещё какой-нибудь Беркут свяжется и у меня вообще комплекс развалится. А на восьмичасовую процедуру улучшения АНФ добавим ещё и диагностику с восстановлением, чтобы идентифицировать и устранить эту чесотку.

***

– То есть, как не действует? – интонациями, с которыми была произнесена эта фраза, можно было насквозь проморозить литров пятнадцать воды.

– Не совсем недействует, но эффект, демонстрируемый на практике на порядок ниже ожидаемого, – торопливо пролепетал оператор установки. Находиться в фокусе внимания этого джентльмена и быть причиной его недовольства Густаву, вот уже три года носящему титул гения, очень не хотелось, и другие присутствующие в этой комнате ничем не могли его прикрыть. Их компетенции лежали в другой плоскости и пока не подвергались сомнениям.

– Тогда добавьте мощности и выведите эффект в рамки необходимого! – отрезал джентльмен.

Оператор установки только судорожно сглотнул, понимая, что оправданий не потерпят и объяснения, по поводу невозможности повышения мощности до таких цифр, никого не интересуют. Нужен был результат. И только он и его разработка сейчас стояли между результатом и этим джентльменом в возрасте.

Может быть, если бы Густав видел шефа-координатора впервые, то не так бы переживал. Но вот уже три месяца он работает в его группе и под его непосредственным началом и знает, что нет ничего более разрушительного, чем вот такое вот, ледяное неудовольствие.

А результат пока не получался. Сопротивление было необычным и не походило на обычный фон потери связи между сознанием и телом. Густав, хоть и покрылся ледяной испариной, с мысли не сбивался. Продолжал анализ полученных результатов и пытался выработать правильную стратегию воздействия.

А «объект», молодой русский парень, лежащий на мягкой верхней поверхности резонатора, словно насмехаясь над его усилиями, никак не реагировал на эти попытки. И время, которое было отпущено Густаву, было ограничено. Клетки человеческого мозга негативно реагировали на некоторые составляющие излучения, и довольно быстро деградировали. Поэтому подобрать интенсивность и длительность воздействия – были той ещё адовой задачей.

Всё осложнялось невозможностью предварительных проработок, так как реакции были строго индивидуальны, и спецификой излучения. Нельзя было работать минимальными временными интервалами. Любое воздействие аппарата требовало перерыва в семьдесят два часа. И не важно, воздействие длилось секунду или максимально допустимый час. Если превысить час – смерть. Если не выждать семьдесят два часа – смерть.

Вот и отводился Густаву час на калибровку резонатора в процессе его работы с пациентом. Вот и вынуждены были дежурить прямо в белоснежной экранированной комнате медики, способные вытащить с того света пациента, и так вытащенного «с того света», как любил пошутить про себя молодой гений.

Нравилось ему, когда семь – десять человек, обычно солидных, в возрасте, при регалиях, лучших в своём роде деятельности, тихо и спокойно стояли и ждали, пока Густав достанет им пациента.

И не нравилось, когда под руку говорили что делать. Но молодой гений прекрасно понимал, когда он может возмутиться и выкинуть что-то такое, а когда нужно засунуть своё мнение себе поглубже, и сделать всё в лучшем виде. Чем он сейчас и занимался.