Шаг вправо, шаг влево: от Америки до Борнео

– Ну что делать? Раз вошли, пусть гадает. Посмотрим, как это делается. А сколько надо платить?

– Говорит, сколько твоей душе угодно.

– Ага! Давит на совесть.

Я выложила одну из бумажек в чашу. Соотношение рубля и риеля мы пока еще представляли довольно смутно. До сих пор в основном расплачивались однодолларовыми купюрами. Но здесь, в храме, американский доллар мне казался не совсем уместным. И я выжидательно смотрела в лицо «священнослужителя». Кажется, он остался вполне доволен платой, поскольку приступил к самому гаданию: прочитал короткую молитву и протянул стопочку плотных листов – чуть потемневших и глянцевито-поблескивающих от частого употребления. Они были исписаны аккуратным кхмерским почерком – извилистый след муравья, хлебнувшего вместо сиропа медовую брагу. В центре текст скреплялся металлическим кольцом.

– Положи на голову и воткни палочку, куда хочешь, – переводила Ирина.

Я старательно исполнила сказанное и воткнула палочку куда-то между страниц.

Служитель открыл указанное мной место и под сытое урчание вездесущих голубей, теснившихся на узкой приступочке над входом, торжественно зачитал текст. Прямо скажем, не очень большой.

– Это отрывок из «Вессантара-джатаки». Тебя ожидает благополучие во всех начинаниях…

– Кто бы сомневался, – пробормотала я. – Это все?

– Все.

Только мы вышли из алтаря, как увидели поднимавшегося на террасу монаха в шафранном одеянии. Я схватилась за фотоаппарат и вопросительно улыбнулась: «Можно?»

На территории монастыря я не решалась проявлять такое же нахальство, как и на улице. Монах стеснительно улыбнулся, поправил кончик накидки, падавшей на плечо, и встал, облокотившись о перила. Наш «жрец» тут же пристроился рядом с ним.

– Ты расспроси его, кто он, откуда, как стал монахом… – начала я.

– Сама догадываюсь, – отмахнулась Ирина и заговорила с монахом, попавшим к нам в лапы, сохраняя приличествующую дистанцию: монахи не имеют права стоять к женщинам ближе, чем на расстоянии полуметра.

Наш «жрец», потоптавшись, вернулся на свое место и снова растянулся на циновке.

– Как ты думаешь, кто он? – кивнув в его сторону, спросила Ирина.

– Думаю, сторож…

– Бери выше. Дворник, – улыбнулась она.

– Ясное дело, что ученые монахи такими глупостями заниматься не будут. Это с их точки зрения полнейшая ерунда.

Но священнослужители храма не запрещали дворнику, совершая нехитрый обряд, собирать небольшие подношения. Вреда это барангам не причинит. Почему бы нет?

– Так вот, теперь про монаха… Он родился и вырос в горной деревушке на границе с Вьетнамом. После Пол Пота ни одного служки при храме не осталось: кого убили прямо там же, кого угнали в джунгли. Пожилые женщины и старушки принялись уговаривать парня, чтобы он пошел в монахи. Так убеждали, что он согласился. Не хватило духу отказать. Потом его перевели в Пномпень. Сейчас, как он говорит, очень доволен. Ему нравится заниматься, читать книги. Никакая мирская суета его не задевает…

У молодого монаха были правильные, красивые черты лица. Интеллигентные я бы сказала. Он держался скромно, но с достоинством. Никогда не скажешь, что приехал из далекой горной деревушки.

Раздалась трель телефонного звонка. Монах вытащил мобильный из невидимого внутреннего кармана, что-то быстро проговорил, и телефончик исчез, словно растаял, в складках его шафранного одеяния.

Забывшись, я сделала короткий шажок вперед, чтобы сфотографировать его крупным планом, и монах машинально отступил, чтобы сохранить прежнюю дистанцию, при этом продолжая говорить с Ириной, живо, легко и радостно улыбаясь, подробно отвечая на вопросы. Потом начал что-то спрашивать сам.

– Говорит, что ни разу не видел изображения христианских церквей.

– Пусть даст адрес, пришлем, – я протянула тетрадь.

Ирина перехватила ее и положила на перила, потому что передавать что-то из рук в руки монахам нельзя. Он аккуратным почерком вывел свое имя и адрес храма, попрощался и пошел своим путем. А мы двинулись к выходу.

Навстречу шла парочка туристов, которые тоже, как и мы, неуверенно озирались, не зная, не нарушили ли они какого предписания. Наш «жрец» тут же углядел их и устремился вниз по лестнице, зазывая в алтарную комнату. Те вежливо, но твердо отказались.

– Вот! Западные туристы не такие лопухи, как мы. Они твердо знают, чего хотят, и ни за что не согласятся на всякие сомнительные предложения, – проговорила я.

– Во-первых, они не говорят по-кхмерски, могли просто не понять, чего он от них хочет. А во-вторых, они жаждут экзотики и порой соглашаются на еще более сомнительные предложения. – Ирина как всегда стремилась расставить все точки над «i», чтобы избежать скоропалительных выводов и не впадать в крайность.

– А ты заметила, какие у всех здешних монахов светлые лица?

– Да. Просто удивительно, – согласилась Ирина. – На редкость радостные выражения. И нет ощущения, что они оторваны от мира. Теперь я знаю, с кем можно поговорить на хорошем кхмерском языке.