Шаг за край

Подземка (тут ее зовут «трубой») — это круто. Эта самая «труба» пропитана потом: свеженьким от перегревшихся конторских мальчиков, стоялым от людей, которым, наверное, приходится мириться с ванными вроде моей, а потому они и не мылись давненько, и густым, глубоко въевшимся, который много дней, месяцев и лет стекал на сиденья, а теперь снова воспарял в этой сумасшедшей жарище. Именно этот, последний, вызывает во мне наибольшее отвращение, так что решаю не садиться, хотя свободные места есть, и хватаюсь за желтый вертикальный поручень; моя рука находится рядом с рукой чернокожей обладательницы маникюрных бабочек на ногтях. Обладательница руки, похоже, взволнована (может, на работу опаздывает): постукивает кончиками пальцев, заставляя бабочек порхать, смотрит на часы на другой руке, слегка притоптывает правой ногой в изящной обуви, словно понукая поезд, чтоб еще быстрее мчался сквозь глубокую черную дыру.

Ищу взглядом интернет–кафе, где можно обновить мое резюме. Надо добавить мой новый адрес и новый номер мобильного телефона, сократить мое новое имя. Расстраиваюсь, что у меня нет доступа к Интернету, и жалею, что в магазине настаивала на самом дешевом мобильнике, надо было послушать того симпатичного продавца, а не вести себя как капризный ребенок. Отсутствие доступа к «Гуглу» воспринимается еще одной утратой, еще одной нехваткой, и я решаю: если удастся найти работу быстро, то непременно разорюсь на ноутбук или какой–нибудь навороченный телефон с Интернетом. «Если б только я могла спросить Бена, он бы знал, что подошло бы мне лучше всего». Обрываю себя. Спросить его я не могу.

Никак не найду интернет–кафе (а я‑то думала, что это будет легко), потому пробую останавливать и расспрашивать людей, но никто не знает, большинству эти кафе до лампочки, у них дома и на работе есть свой проводной Интернет для подключения ко всему белому свету. Перестаю спрашивать и бреду по улицам наудачу, выискивая нескладно, бесцельно, слезы того и гляди опять польют. Вдруг вижу нескольких девиц со спутанными и грязными с виду волосами и кольцами в носу, в коротеньких плиссировках поверх легинсов и в кроссовках, не очень–то хочется, но все же обращаюсь к ним, они по–английски говорят не очень хорошо, зато знают, где такое кафе, и шлют меня обратно к Лестер–сквер.

Сижу за одним из экранов в глубине рабочего зала, полного компьютерных терминалов и роботоподобных людей, и гадаю, что за жизнь ведут они в своем киберпространстве, насколько отличается она от их реальности из крови и плоти. И как это только в последние десятки лет история настолько быстро дошла до создания всего, связанного с человеческим взаимодействием, как это скажется в будущем? Зачем мне даже думать об этом? Мне всегда не нравились интернет–кафе. Начать с того, что само название обманчиво, внутри даже не предпринимаются попытки сделать обстановку приятной, кофе подать некому, а в этом я вообще себя чувствовала как в каком–то научно–фантастическом фильме о светопреставлении. Глухое буханье перекрывает низкое жужжание жестких драйверов и клацанье клавиатур, я вздрагиваю, но, оказывается, бухнула банка «коки», которую кто–то купил в стоящем в углу автомате. Мое резюме содержится в единственном сообщении (помимо всякого спама), которое я получила на свой новый электронный адрес, тот самый, что сама же завела для Кэтрин Браун, еще будучи Эмили. Как–то ночью я не ложилась допоздна, чтобы напечатать резюме, а Бену сказала, что хочу послать несколько писем: одна ложь в ряду многих, сказанных мною ему в последние недели перед побегом. (И подумать только, что до того мы всегда были так открыты, так свободно рассказывали друг другу о чем угодно.) Я отправила резюме прикрепленным файлом от самой себя старой себе самой новой, а потом удалила вордовский файл и отправленное сообщение, очистила корзину и уничтожила все сведения о них. Пара щелчков мышью — как легко избавиться от следов! Я сама себе была ненавистна.

Я поискала какое–нибудь солидное агентство по трудоустройству и нашла одну контору в Холборне, на тот случай, если ничего не выйдет с приятельницей Долорес: эта ниточка не внушала мне доверия, хотя попытаться следовало непременно, Долорес была так настойчива, так старалась помочь мне. Заканчиваю работу над резюме, жму «сохранить», а потом отправляю файл снова себе, чтобы был под рукой. Жму на «печатать» и печатаю десяток копий. Обходится это очень дорого, зато, по крайней мере, какое–то время больше не придется заходить в такое «кафе», а если повезет, то и вообще больше никогда. Слежу за тем, как машина втягивает в себя чистые белые листы бумаги и выдает их заполненными красиво составленной ложью, потом плачу парню на кассе, от которого несет табачищем с травкой и который даже не взглянул на меня, давая сдачу.