Шагай, пехота !

Услышав звуки русской речи, несколько раненых, что были поближе к нам, насторожились, повернули головы в нашу сторону. Раздались угрожающие возгласы. Мне стало не по себе. Чего стоит кому-нибудь из фашистов, потерявших в этом смрадном подземелье человеческий облик, пальнуть в нас по злобе? Иди потом доказывай, что мы явились сюда с добрыми побуждениями.

А тут еще полковник как в воду канул. Не ловушка ли все это? Что же теперь делать? Я уже начал прикидывать, как нам безопаснее выбраться из подвала, если события примут нежелательный характер, когда из темноты появился полковник в сопровождении переводчика. Тот еще издали помахал нам рукой.

- Все хорошо! Господин генерал фон Ленски ждет вас у себя в штабе.

И смешно было и досадно наблюдать все эти церемонии, что развели немцы вокруг очевидной необходимости прекратить сопротивление. Кому нужна эта жалкая игра в значительность, когда сотни и тысячи солдат умирают от ран, голода, свирепой стужи? Откровенно говоря, меня так и подмывало желание заявить немцам: "Кончайте канитель! Время не ждет!" И только опасение, что это может повредить делу, ради которого мы прибыли -сюда, удержало меня от крепких выражений по адресу хваленой немецкой педантичности.

С облегчением выбрались мы из подвала. После душного сумрака подземного убежища зимний солнечный день показался мне еще ярче, а морозный воздух необыкновенно свежим и чистым.

Немецкий полковник снова пошел впереди. Минут через 10 - 15 мы оказались возле развалин дома, у которого стоял часовой. Он молча пропустил нас внутрь. Между разрушенными стенами виднелся вход в подвал. Мы спустились в него, и я увидел просторное, довольно чистое помещение. По нему, переговариваясь, ходили немецкие офицеры. Увидев нас, все они, как по команде, остановились и выжидающе замерли.

Из противоположного конца подвала неслышно появился невысокий щуплый генерал и направился прямо к нам. За ним понуро шли еще два генерала.

- Господин генерал фон Ленски, - почтительно представил его переводчик, но я уже и так понял, что перед нами командир той самой немецкой дивизии, которая готова сложить оружие.

- Кто вы? - спросил меня через переводчика фон Лепски.

- Командир полка, - ответил я сухо.

- Ваше звание?

- Капитан. От имени советского командования предлагаю вам прекратить сопротивление немедленно. Только в этом случае будут выполнены условия, о которых нам сообщил ваш парламентер.

Фон Лепски дернулся, но быстро овладел собой, только плечи его как-то безвольно поникли.

- За последний час обстоятельства изменились, - надтреснувшим голосом начал он. - Прекратить сопротивление согласна не только моя дивизия, но и вся группировка наших войск, сосредоточенная в этом районе. Наш командующий генерал-полковник фон Штреккер желал бы знать ответ вашего командования.

Я озадаченно повернулся к Клюеву. Такой попорот событий никак не предусматривался нами.

- Надо поскорее сообщить нашим, - шепнул Василий Васильевич.

Как ни хотелось быстрее покончить со всеми формальностями, но Клюев был прав - необходимо известить наше командование о новых обстоятельствах капитуляции немцев.

- Я должен сообщить об этом командующему армией, - громко произнес я.

- Хорошо, - фон Ленски отрывисто кивнул.

Примерно минут через двадцать мы снова были в батальоне Ананенко. К моему удивлению, там нас уже ждал заместитель командующего армией генерал-майор М. И. Козлов.

- Как там фоны? - нетерпеливо спросил он. - Командующий очень интересуется делами с капитуляцией немцев.

Я подробно доложил обо всем, с чем мы столкнулись в немецких штабах.

- Набивают себе цену фашисты! - усмехнулся генерал Козлов и оживленно добавил: - Вперед, сталинградцы! Наша все-таки взяла!

...Генерал-полковник фон Штреккер, высокий, худой, с прыгающим от волнения кадыком на морщинистой шее, стоя навытяжку, напряженно слушал генерал-майора Козлова, который перечислял условия капитуляции и пригласил фон Штреккера следовать к командующему армией генералу Жадову.

- Разрешите мне взять с собой адъютанта? - нерешительно спросил Штреккер и поднял на генерал-майора Козлова слезящиеся водянистые глаза. Тот махнул рукой: мол, черт с вами, берите.

Когда мы вышли из штаба командующего северной группировкой гитлеровских войск, на улице уже строились колонны пленных немцев. На восток длинной вереницей тянулись солдаты и офицеры уже несуществующей 6-й армии.

Жалкий вид был у этих горе-завоевателей. Многие из них брели по дороге на Дубовку с отмороженными носами, ушами, закутанные в тряпье, в эрзац-валенках из соломы. Только наша 343-я стрелковая дивизия взяла в плен 6796 гитлеровцев, из них 4 генерала, 12 полковников, 112 остальных офицеров, 510 унтер-офицеров.

В районе Тракторного завода дивизия захватила у врага 67 орудий разных калибров, 13 минометов, 8 шестиствольных минометов, 207 пулеметов, 30 танков, 6 бронемашин, 2 склада с горючим и боеприпасами и много другого вооружения и имущества.

* * *

Над Сталинградом было ясное, спокойное небо. Таким оно было впервые после 200 долгих дней и ночей великого сражения.