Шагая по звездам

В ожидании перерыва Кларисса положила в карман пару квартеров2 для Шеннон, чтобы та смогла позвонить домой. Девушке не позавидуешь: мистер Харридж был очень неприятным типом. Медсестре он не просто не нравился, а вызывал чувство отвращения и необъяснимого страха. Он напоминал Табаки, но был куда хитрее. И опаснее. Когда он смотрел на нее, казалось, что не только заглядывает внутрь, но и выворачивает наружу, ощупывая холодными, скользкими пальцами. Каждый раз передергивало, когда взгляд этого человека останавливался на ней. Хотелось умыться. А еще Клариссе не нравилось то, как он смотрел на Шеннон и других молоденьких девушек. Взгляд был одновременно сальным и жестоким. И когда она узнала, что Харридж – жених Шеннон, девушку стало искренне жаль. Не верилось, что подобный тип способен на любовь и нежность.

Шеннон была сама не своя в ожидании медсестры. Она ходила туда-сюда по палате, грызла ногти и думала. Об отце, давно умершей матери, о парне, попавшем из-за нее в реанимацию. О том, что было бы, если бы она не сбежала, а покорно вышла замуж за Джонатана. Отец бы не заболел, парнишка – не попал в больницу… Всем было бы лучше. Кроме нее. Что стало бы с ней? Не давала покоя фраза, услышанная в тот роковой день от отца: «За тобой тянется шлейф из слухов и домыслов». Будучи в пансионе, она не интересовалась жизнью светского общества: ей претили снобизм и чопорность, присущие сильным мира сего. Поэтому и не знала, что за слухи роились вокруг ее жениха. И спросить тоже не у кого. Подруг у нее не было: общению Шеннон предпочитала книги. В отличие от людей, они никогда не предавали, не причиняли боль, не бросали. Она часто вспоминала, как мама читала ей перед сном.

– Мам, а ты сегодня почитаешь мне про Пеппи? – Маленькая Шен посмотрела на маму.

– Уже поздно, пора спать.

В глазах дочери не было и намека на сон.

– Мам, ну немножко, совсем чуточку. – Девочка сложила вместе большой и указательный пальцы, оставив между ними меньше дюйма. – Во-о-от столечко.

Миранда с сомнением посмотрела на часы: было действительно поздно, но она не могла устоять, когда Шен так на нее смотрела.

– Ну ладно. – Она улыбнулась и пошла за книгой, а девочка откинула одеяло и юркнула в постель. Миранда вернулась, прилегла рядом с дочерью и открыла книгу.

«Тем временем они вышли на кухню, и Пеппи заорала: «Здесь будут печь блины! Здесь будут жарить блины! Здесь будут кормить вкусными блинами!» И, схватив три яйца, она подбросила их высоко в воздух. Одно яйцо свалилось ей на голову и разбилось, а желток потек прямо на глаза. Два же других яйца она ловко поймала в кастрюльку, где они и разбились. «Я всегда слышала, что желтком хорошо мыть волосы, – сказала Пеппи и вытерла глаза. – Вот увидите, они сейчас начнут расти так, что только треск пойдет!»

Рассказывая все это, Пеппи умело выгребала пальцем яичную скорлупу из кастрюльки. Потом, взяв банную щетку, висевшую на стене, она стала взбивать ею жидкое тесто, да так, что только брызги по стенам полетели. Затем она вылила все, что осталось в кастрюльке, на сковородку, стоявшую на плите. Когда блин подрумянился с одной стороны, она подбросила его на сковородке чуть ли не до самого потолка, при этом блин перевернулся в воздухе. Но Пеппи тут же снова поймала его сковородкой. И когда блин был готов, она швырнула его наискосок через всю кухню, прямо на тарелку, стоявшую на столе».