Шаги по земле

Мне не повезло. Я уже выходила на защиту диссертации, когда случилась беда — в результате первого «громкого» дела Т. Гдляна был арестован Й. Хинт. Затем приговором Верховного Суда Эстонской ССР (от 22.12.83 года) его, в составе группы из десяти человек, привлекли к уголовной ответственности и приговорили к длительному сроку лишения свободы с конфискацией имущества и взысканием каких-то баснословных сумм. Естественно, под колеса попали все, кто прямо или косвенно соприкасался с опальным ученым. В их числе и я, маленький астероид, вращающийся на дальней орбите этого светила. Об этом можно прочитать в книге Оскара Кургакова «Дело Хинта».

В моем родном институте принялись возводить препоны, мелкие и прозрачно искусственные, словно намекая, что тут замешана политика и требовать от руководства содействия моей защите не следует. Конечно, я бы дожала и руководителей ВНИИмехчермета, и научный совет по защите диссертаций, и ВАК, но вмешалась объективность, другие по масштабам интересы. К советскому трону подбирался М. Горбачев, по всему чувствовалось, что близится роковой для страны час. В атмосфере запахло предательством, расправами, судилищами, разрушением основ и оправданием этого разрушения. В такой час замолкают музы, останавливается научный прогресс, умирает нравственность, нивелируются личности, не учитывается интерес отдельного человека. Шторм никогда не заботится об утлых челнах, в него попавших.

На меня вдруг навалилась страшная усталость от такой жизни — с постоянным напряжением фантазии, с ежемесячными, а то и чаще, командировками. Работа моя была связана с агломерационными фабриками — абсолютно мужским миром. Там даже не было женских душевых — не было условий не только помыться после запыленных и загазованных цехов, откуда я выходила чумазая, как шахтер, но и переодеться. В любое время года я отправлялась в командировки в рабочей одежде или везла ее с собой, обрывая руки. Да и что такое были сами командировки в те годы? Билеты на проезд достать — убийство, устроиться в гостиницу — неосуществимая мечта, никогда не сбывающаяся. Едешь и думаешь не о работе, а о том, как организовать быт нескольких дней кочевой жизни, как справиться с предстоящим кошмаром. Выезжая из дому — особенно, если это случалось под вечер, — я плакала от неустроенности, от того, что утром окажусь в незнакомом месте и должна буду с нуля побеждать неизвестные обстоятельства. И я, посчитав тщетным бороться за спасение своей диссертации с надвигающимся мраком, решила уйти из института. Ведь остальным там дорожить не стоило.

Правда, заместитель директора по науке, был такой деятель — Николай Михайлович Потапов, меня не отпускал. Он держал мое заявление об увольнении и уговаривал перейти в другую лабораторию, на более высокую должность, с лучшим окладом — все удовольствия разом. Но меня не покидала обида, в частности и на него. Было и более взвешенное соображение: отдел, куда он мне предлагал перейти, имел технологическую направленность, а в технологии я ничего не смыслила. Снова изучать и вникать? Не хотелось, не привлекало, сказывалась усталость. Он не мог не понимать этого. Но все объяснялось просто — ему по-прежнему нужен был толковый математик, способный писать теоретические обоснования к отчетам о НИР (научно-исследовательские работы). Он частенько привлекал меня к этому — университетское образование и склонность к анализу позволяли мне справляться с его заданиями, даже с азартом и куражом. Но одно дело помогать, когда у тебя есть своя тема, и другое — сидеть на теплом месте в качестве палочки-выручалочки и зависеть от чужих капризов и щедрот.

Новая тематика — это вникание в ее суть, новое ученичество, командировки и работа на производствах, накопление новых связей, бродячая жизнь. А мыслями я была уже на свободе…

Я обещала Николаю Михайловичу годик отдохнуть, где-нибудь пересидеть и вернуться. Так мы расстались.

Через год, когда я уже освоилась в Областной книжной типографии, он прислал ко мне домой моего бывшего зав. лабораторией с вестями, что появилось множество газетных публикаций о невиновности Хинта, что он оправдан и политические обвинения с него сняты, и теперь ничто не помешает мне стать кандидатом наук. Николай Михайлович через посредника приглашал меня вернуться, защитить диссертацию и продолжать работать. Дескать, перемены с Й. Хинтом сулят зеленую дорогу. Но, увы, теперь практически помочь мне было некому: Хинт, ставший жертвой Гдляна, к тому времени уже умер в тюрьме. Да и остальные мои учителя пострадали: Рис В. Ф. — отправлен на пенсию, Клейс И. Р. — смещен с должности. Мне не на кого было опереться. И я не вернулась в науку, никогда об этом не пожалев, а только удостоверившись в проницательности своей интуиции.

7. Областная книжная типография (ДКТ)