Шаги по земле

О хрущевской поре очень хорошо написал Докучаев, весьма едко. Чего только стоит такой фрагмент: «…он ликвидировал подсобные хозяйства, личный скот в рабочих поселках, при нем дошло до того, что Советский Союз стал закупать зерно за границей. Меткую характеристику в этом плане дал Хрущеву Черчилль. Когда его спросили: „Кто является самым умным человеком в мире?“, то он ответил: „Несомненно, Хрущев. Нужно же суметь оставить двести миллионов человек без хлеба“[2]». За первую пятилетку хрущевского правления (т. е. в 1953–58 гг.) из колхозов бежали почти семь миллионов человек, в основном молодежь. Ощущение беспросветности будущего нарастало, хрущевские перлы вызывали глухое раздражение и никакие космические триумфы не могли скрыть банальную нехватку продуктов в магазинах.

В этом же году умерла моя прабабушка Орыся.

Но в чем-то дядя Жора был прав — к концу года к бабушке Баранке приехала жить дочь Оксана, с детьми и без мужа-тюремщика. Куда он делся, неизвестно. Поговаривали, что погиб в те же дни, что и Берия, мол, тогда без суда и следствия отстреляли самых опасных сталинистов, способных захватить власть. Может, это и не так, но не стало его. После смерти вождя в верхах продолжалась внутрипартийная борьба, Хрущов вел курс на ослабление страны, тем самым формируя условия для возникновения «антипартийной группировки». Кто-то продолжал радеть за народ, как Георгий Маленков в частности, предлагавший в два раза снизить сельхозналог, списать с крестьян недоимки прошлых лет, а кто-то, например как Николай Булганин, не решался идти против самодура, но все равно терял доверие и уходил с арены. А в народе неизменно аукались эти события.

После похорон Сталина бабушка Баранка еще долго плакала втихую, а затем в горнице снова поменяла портрет, водворив на место Лысенко. Впрочем, ненадолго — скоро он снова исчез и теперь уже навсегда. А следом ушла в небытие сама традиция вывешивать в горницах портреты политиков.

Я же начала бояться тихих слез, как верной приметы глубокого душевного несчастья, о котором не скажешь, ибо бесполезно жаловаться, столь оно неизбывно.

Мама и ее линия

Подробный рассказ об этом оставлю для отельной книги о родителях, здесь — конспективно.

Мамин отец Яков Алексеевич Бараненко родился в поселке Славгород от Алексея Федоровича Бараненко и Орыси (Ирмы) Анисимовны Хассэн. Алексей Федорович погиб на расстреле вместе с мамиными родителями и похоронен с ними в братской могиле, которую мы не забываем. А Орысю Анисимовну я застала, даже хорошо помню — миниатюрную черненькую и старую, она доживала свой век с сыном Семеном, в его доме. А свой дом оставила невесте Александре Федоровне, жене Григория — самого младшего из выживших в войне сыновей. Умерла Орыся Анисимовна осенью 1953 года, на 85-м году жизни, могила ее затерялась. Моя мама статью и повадками, строем души, темпераментом, даже внешне пошла в нее, свою бабушку по отцу.

Мамина мать Евлампия Пантелеевна, тоже коренная славгородчанка, была младшей дочерью Пантелея Савельевича Сотника и Ефросинии Алексеевны Бондаренко, в юности приехавшей в Славгород из Макеевки.

По словам мамы, Пантелей Савельевич выглядел маленьким, тихим человеком, симпатичным внешне, мягким по натуре. Он служил при церковном приходе старостой. Первая его жена умерла в 1892 году и он, оставшись с тремя детьми, через год женился вторично — на моей прабе Ефросинье Алексеевне, непривлекательной особе слегка перезрелого возраста. Умер в 1925 году на 78-м году жизни.

Праба Фрося слыла знатоком женских проблем, опытной травницей, советчицей и повитухой, многих славгородчан она принимала в свет на свои руки. Овдовев, осталась жить в семье младшей дочери, а когда та вместе с мужем погибла на расстреле, осталась на попечении внучки, моей мамы. В старости праба Фрося страдала забывчивостью, скончалась в 1944 году, отравившись сильным раствором марганцовки, которую выпила, по ошибке приняв за компот.

Зато моя мама, Прасковья Яковлевна, родившаяся и всю жизнь прожившая в Славгороде, причислена к списку долгожителей: тихо, во сне она отошла в мир иной за полтора месяца до своего 90-летия.

По образованию мама филолог, учитель украинского языка и литературы. Но к этой деятельности у нее душа не лежала, да и война помешала понять вкус работы с детьми. Основную часть трудовой жизни она посвятила книгораспространению — более интересному, с моей точки зрения, делу. За всю историю Славгорода тут был только один книжный магазин и один бессменный продавец. Мама вошла в этот магазин первой и единственной хозяйкой, когда он открылся, и покинула последней с полным развалом книжной торговли, когда рухнула страна и людям стало не до книг. В памяти земляков она осталась единственным книготорговым работником, настоящей книжницей за всю историю поселка.