Шайка идиотов

«Ячейковый социализм» вот на таком артельном уровне – эффективен, хорош. Но. Купить технику и оборудование и создать кооперативное предприятие, кооперативную строительную фирму или заводик – это советская власть запрещала. Это противоречит догме социализма – собственность на средства производства должна быть общенародная, государственная.

(Кстати. Газеты и комсомольские вожди старательно противопоставляли стройотряды – шабашником. Одни – за социалистический труд согласно коммунистическим принципам, а другие – рвачи, отрыжка капитализма. Хотя по сути, по делу – разницы не было никакой. Одни с помпой – другие без помпы. Одних дурили – а вторые обманывать себя не позволяли. Разве что – одни могли по молодости и идеализму рвать жилы за маленький заработок, а другие – шалишь, без хороших денег работы не будет. Ну, и шабашники работали гораздо эффективнее, конечно.

Шабашники за время работ давали 300–700 % плана. Семикратная производительность. Квалифицированно и добросовестно. Местное начальство экстренно латало ими дыры в своих строительных планах. Местные работяги их ненавидели. Почему местные сами так не работали и не зарабатывали? А, план, привычка, расслабуха, хватку утеряли, да и начальство жаба душит платить собственным работягам больше, чем себе.

Госплановый работник против сдельщика никогда не сдюжит, показала жизнь. «Большой социализм» в конкретном масштабе против «артельного социализма» не тянет.)

Дальше вы знаете. Перестройка. Социализм загибался без личной инициативы, заинтересованности и свободы. Разрешили кооперативы. И социализм загнулся, но уже по другой причине – экономической провальности и неконкурентоспособности.

И оболваненный социалистической доктриной «мозг нации» с такой же убежденностью, но с обратным знаком, объявил капитализм со свободным рынком панацеей от всех бед. Капитализм без берегов, бля! Ну и утонули.

Личное предисловие третье

Как я был совслужащим интеллигентом

Как начнешь писать предисловия – потом не остановишься.

Здесь все совсем просто. Насчет интеллигентных-то профессий. И наиболее знакомо читающему человеку. Книгочею, то есть, и грамотею.

Итак. Где я был и что я видел. Кто еще помнит такую книжку?

Пионервожатый.

Воспитатель.

Учитель.

Корректор.

Младший научный сотрудник музея.

Корреспондент многотиражной газеты.

Завотделом культуры той же газеты (она была большая).

Журналист республиканской газеты.

Завотделом литературного журнала.

И скажу я вам, по всему по этому, следующее:

Учитель – это очень тяжелая работа. Огромные нагрузки, причем в основном психические. Сорок пять минут урока все твое внимание – в полном напряге. Не считая подготовки, тетрадей, планов, классного руководства и разных мелочей. Может, я излишне напрягался. Но в школе вообще тяжело работать, если честно и добросовестно. Тридцать-сорок человек перед тобой, все разные, они все вот сейчас взрослеют и формируются, они люди со всеми своими мыслями и чувствами, очень подвижные и ранимые, а могут быть очень жестокими, и они же дети. Это отдельный разговор.

Корректор – очень муторная и утомительная работа. Вот где не расслабишься. Через пару часов глаз замыливается и перестаешь соображать. Недаром практически все корректоры – женщины. Они гораздо способнее к мелкой кропотливой работе: внимательнее, терпеливее, расторопнее.

Остальные мои «культурные» работы – не бей лежачего. Языком молоть – не уголек колоть. Можно опоздать, уйти раньше, отлучиться, болтать с коллегами и пить кофе. Начинаешь понимать классовое чувство пролетария к интеллигенту: белоручка, болтун, чистоплюй, бездельник. Чего-нибудь слегка поделал между прочим – и дальше курит.

Профессия журналиста придает человеку наглость, часто ему вообще не свойственную. Он не сам по себе – за ним его газета (журнал, радио, ТВ). Он – податель славы: с кем беседует – того и прославит. Или ославит, наоборот. Перед ним начинают заискивать, хотят хорошо выглядеть. Журналист может задавать «неудобные» вопросы. От него может пахнуть неприятностями: обольет помоями в прессе. Это частности, это отнюдь не всегда, но: профессия журналиста сразу придает тебе значительности. Ну хоть: ты можешь разговаривать на равных с большим человеком, который по жизни тебя вообще не заметит.

Ну и, конечно, тут уже нужно сколько-то головы и как-то подвешенный язык. Вовсе тупой журналистом быть не может, даже самого низкого уровня. Хотя идиотов полно.

Короче: любой интеллигент может быть средним работягой. Но даже хороший работяга отнюдь не всегда может быть среднеприличным учителем, научным сотрудником или журналистом. Ребята, тут налицо человеческая дифференциация по качеству. Какому? А главному. Которое сделало человека человеком. По качеству мозга.

Вот поэтому были бригады профессоров-шабашников и доцентов-лесорубов. Которые за два летних месяца – отпуск плюс за свой счет – зарабатывали столько, сколько за год своей интеллигентской деятельности. И классно работали! Было бы здоровье.