Шах и мат

Я попытался изобразить доброжелательность, эдакий Иванушка-дурачок.

— Насчет чего? — спросил я.

— Насчет нашего предложения.

Я стоял от старшего на расстоянии вытянутой руки.

— А-а, о предложении… — протянул я, сместившись влево на полшага, — да, поразмыслил.

— И? — Старший явно нервничал, видимо, не привык долго разговаривать.

Все произошло в считанные секунды, которые, однако, для меня тогда растянулись в вечность, словно кадры замедленной съемки фильмов Джона Ву. Правым хуком я вывел из строя старшего: он покачнулся и рухнул на землю, словно мешок, а я повалился вслед за ним. Болтавшийся в его подмышечной кобуре «макаров» пришелся как раз кстати. Пока сподручные соображали, что произошло, я разрядил в них обойму. Двоих уложил сразу, третий получил тяжелое ранение в легкое. Вот с ним я и побеседовал, конечно, насколько позволяло состояние.

— На кого ты работаешь? — задал я банальный вопрос — дешевый кинематографический штамп.

Раненый охнул, пришлось его усадить, прислонив спиной к колесу машины.

— Я не знаю всех, — он тяжело дышал, периодически сплевывая кровь, — нас приставили к Дмитрию.

— Сколько всего?

Раненый простонал от охватившей его жуткой боли.

— Ну же, — встряхнул я его, — сколько вас?

— Ты… — произнес он из последних сил, — ты же понимаешь, что теперь не жилец.

«Да уж», — пронеслось тогда у меня в голове.

И ответил:

— Да ничего страшного…

Марк резко оборвал рассказ, который, казалось, приближался к своей кульминации.

— Ладно, — протянул он, — пора спать. День выдался непростой, особенно для меня. Теперь о моем поражении будет трепаться весь объект.

— Марк, а как же твоя история?

Он горько усмехнулся:

— А что с ней?

— Ну как что? — удивился Разумовский. — Чем все закончилось?

Марк пожал плечами.

— Знаешь… — Крицкий осекся, раздумывая, стоят ли говорить дальше, или лучше промолчать. Видимо, решил, что все же стоит, и продолжил: — Я ведь так до сих пор и не попрощался с мамой, не сказал последнее «прости» за всю ту кашу, которую заварил.

Разумовский пристально смотрел на Марка.

— Если я жив, значит, все разрешилось. Добро победило зло, и справедливость восторжествовала. Прямо как в сказках. Вот только счастливого конца не получилось. Поверь, жизнь не стоит и ломаного гроша, если досталась ценой жизни тех, кто достоин ее больше тебя. Хочешь совет, Серега?

Разумовский кивнул.

— Жизнь имеет значение лишь тогда, когда есть смысл ради нее умереть.

Глава 5

Объект по подготовке РДГ «Бор», несколькими днями позже

Они оба не спали, просто молча лежали на смятых простынях двуспальной кровати.

Большая полная луна, окруженная мириадами ярких и не очень звезд, словно предчувствуя некий драматизм ситуации, окутывала бледным матовым светом прикроватный коврик с разбросанной на нем одеждой, кровать, Наташу.

Она лежала на боку спиной к Сергею. В матовом свете луны ее изнеженное любовью тело с его тонкими изгибами и переливами, будто очерченное кистью художника, казалось совершенным. В этой паутине света и тени Наташа походила на сказочную нимфу, которая лишь немногим являет свою божественную красоту и дарует истинное наслаждение.

Сергей провел ладонью вдоль спины Наташи, едва касаясь кожи. Но даже на это прикосновение ее тело отозвалось мелкой дрожью. Он захотел обнять ее, но почему-то не решился. А ведь всего несколько минут назад он не мог оторваться от нежных, вкуса спелой клубники губ Наташи, покрывал ее лицо и тело жаркими, полных сладкого желания и страсти поцелуями, обнимал с такой силой, словно боялся, что она мираж, который вот-вот рассеется.

Сергей приподнялся на локте, чтобы поцеловать Наташу в плечо, когда увидел блеснувшую в свете луны слезу.