Шах королеве. Пастушка королевского двора

Впрочем, слово «празднование» едва ли будет подходящим для определения этого дня. Правда, сначала король хотел устроить настоящее празднество с балом и парадным ужином, но Луиза всеми силами постаралась отговорить его от этого. «Пастушку» пугали и демонстративность такого открытого торжества, и ложность ее выступления в роли официальной хозяйки такого празднества. Поэтому было решено, что среди дня к Луизе зайдут более близкие подруги из числа фрейлин и кое-кто из придворных – Ренэ д'Арк, герцог д'Айен, маркиз Дарто или кто еще пожелает. Под вечер все гости разойдутся, и тогда явится король, который поужинает с Луизой и проведет с ней вечерок.

Таким образом, Беатрисе предстоял трудный день хлопот, которые усугублялись еще и неопределенностью ее положения. Она не могла быть своей в этом обществе маркизов и герцогинь, но не была и прислугой, с которой не следовало считаться. Нужен был громадный такт, чтобы найти подходящий тон и выдержать, так сказать, «среднюю линию поведения». Но Беатриса твердо верила, что все это – временное и что будущее должно вознаградить ее за все шероховатости настоящего. Под внешностью беззаботного легкомыслия и непринужденной веселости в девушке таились ясный ум и сильная воля, и то и другое помогли ей с успехом провести взятую на себя роль.

По виду прием у Луизы де Лавальер прошел гладко и приятно. Один за другим приходили гости, причем появление среди них графа де Гиша, отношения которого с Генриеттой Английской, побежденной соперницей Лавальер, ни для кого не были тайной, произвело некоторую сенсацию; все, словно сговорившись, делали одни и те же комплименты прекрасной хозяйке, хвалили изящество и уют помещения, восторгались чудными цветами, превратившим зал в благоуханный сад и, видимо, значительно разорившими королевские оранжереи, и высказывали некоторое удивление по поводу того, что все эти цветы представляли собой разные сорта и разновидности исключительно белых лилий.

Затем, сказав все, что полагалось, гости объединялись в небольшие кружки и группы; слышался смех; шутки и остроты, словно мячик, перелетали из уст в уста, кавалеры ухаживали за дамами и подавали им фрукты и сладости с роскошно убранных столов; дамы кокетничали, играли веерами и улыбками. Один за другим гости, исполнив все, что от их требовалось, удалялись, уступая место новоприбывшим, и казалось, что день протекает с точностью и плавностью отменно отрегулированного часового механизма.

И все-таки, когда дверь закрылась за последним гостем, Беатриса с невыразимым облегчением кинулась в кресло с громким «уфффф!», а когда вскоре вслед за этим пришел король, Луиза кинулась к нему с таким видом, словно она не царила только что в своем салоне над толпой льстивых гостей, а была предметом обид и глумлений.

– Что с тобою, дорогая моя? – С тревогой спросил Людовик, заботливо заглядывая в прекрасные глаза своей подруги. – Наверное, опять нашлась змея, которая…

– О, нет, нет, Луи! – воскликнула Луиза. – Я просто взволнована и тронута твоей бесконечной добротой и внимательностью! О, спасибо, спасибо за цветы, которые я так люблю! Но скажи, обожаемый мой повелитель, почему тебе вздумалось избрать на этот раз одни только белые лилии?

Король окинул Лавальер ласково-смеющимся взглядом и, отвечая на ее вопрос, обратился к стоявшей неподалеку Беатрисе:

– Ну-ка, мадемуазель, принесите из передней сверточек, который я оставил там!

Беата исчезла и вернулась с пакетом.

Король развернул его, достал чудесную лютню, богато инкрустированную золотом, серебром и перламутром, и сказал, показывая на нее:

– Вот мой подарок на новоселье, дорогая! Но, прежде чем я вручу его тебе, я хочу сначала в стихах и звуках ответить на твой вопрос, почему я избрал белые лилии для убранства твоих комнат!

Встав в удобную позу, Людовик провел пальцами по струнам и, аккомпанируя себе, запел изящную кантилену, только что сочиненную и положенную на музыку, по указанию короля, его придворными артистами:

Laissons le myrte aux amants,Aucun n'aima comme j'afme:II faut un nouvel emblémePour de nouveaux sentimentsChacun offre a l'espérance

Et de l'encens et de voeux,Sans elle je suis hereuxEn adorant l'innocence.Noble fleur, lis eclatant,Chefd'oeuvre de la nature.D'une âme candide et pure,

Symbole aimabl et touchant!Embelles la beauté mêmeDe ta brillante fraîcheur,Attribut de la pudeur,Tu dois orner ce que j'aime![37]

Луиза, до слез тронутая этим грациозным стихотворением, безмолвно склонилась на плечо к царственному певцу, а он, нежно обняв свою кроткую подругу, мягко подвел ее к дивану и усадил, заняв излюбленную позу на подушке у ее ног.