Шахта дьявола

Я бросаю на него уничтожающий взгляд, который сравнял бы с землей любого другого. Тьяго просто усмехается, кажется, он наслаждается моим гневом так же, как и моей капитуляцией.

Моя рука дрожит, когда ручка касается страницы. И вот все готово, менее чем за секунду, почти впечатляющее отсутствием помпезности и торжественности.

Тьяго вырывает бумагу из-под моей ладони и долго смотрит на мою подпись, зловещая удовлетворенная улыбка тронула его губы. Он подписывает свое имя, делает фотографию и возвращает ее священнику.

— Свидетели находятся снаружи. Пусть они подпишут, а затем зарегистрируют его.

— Конечно.

— Первым делом завтра.

Священник заметно сглатывает суровый приказ, понимая не такой уж тонкий подтекст того, что с ним произойдет, если он не выполнит приказ.

Последние десять минут кажутся полным размытием. Я только что отдала свою жизнь этому человеку, который хочет от меня всего.

Этот человек, который хочет всего, но не может дать мне взамен ничего даже близкого к тому же. Горечь душит меня, как и несправедливость моих обстоятельств.

Я замужем.

Замужем.

Тьяго снимает свой черный пиджак, при этом его плечи эротично двигаются под классической рубашкой. Хотя я не вижу его кожи, я могу представить, как гибко двигаются его мышцы, когда он сбрасывает с себя оскорбительную одежду.

Он складывает его и бросает на другие сиденья. Его глаза ледяным взглядом поднимаются вверх и встречаются со священником.

— Уйди, — рявкает он.

Священник выполняет приказ, даже не взглянув на меня, счастливый спасти свою шкуру. Затем дверь захлопывается. Мое неверие в свое семейное положение испарилось в одно мгновение, когда я внезапно осознала, что застряла в клетке с разъяренным хищником, одержимым желанием съесть свою добычу.

Но Тьяго не смотрит на меня. Он сгибает руку в локте и расстегивает манжету своей классической рубашки, а затем начинает медленно — так медленно, что мучительно смотреть — закатывать рукав вверх по руке.

В горле у меня пересыхает, глаза прикованы к коже, которую он раскрывает дюйм за дюймом. Его предплечье покрыто татуировками и состоит из жилистых мышц и выраженных мужских вен, идущих по всей длине руки и исчезающих в рубашке.

Он повторяет тот же процесс с другим рукавом, его движения такие же неторопливые, как и с первым, потому что он знает, что поймал меня в ловушку, и мне некуда идти. Закончив, он хватает узел галстука и дергает его. Он срывает его так, будто оно душит его, и засовывает в карман брюк, причем его действия полностью противоречат той заботе, с которой он проявлял свои рукава. Затем его пальцы танцуют на воротнике, расстегивая сначала одну пуговицу, затем другую, обнажая еще больше татуированной кожи.

Тогда, и только тогда, он наконец смотрит на меня.

Животные глаза находят мои и лишают меня дыхания одним опустошающим испепеляющим взглядом. Его взгляд пронзает меня с разрушительной силой взрыва, разбивая осколки и пронзая все мои жизненно важные органы.

Он приближается ко мне, его тело увеличивается в размерах, пока я не чувствую, что он съедает все пространство, а затем его губа изгибается назад, а зубы обнажаются, и он произносит одно слово.

Обещание, угроза.

Физическая боль.

— Жена.

✽✽✽

Часть третья

Собственность

Глава 27

Тьяго

— Жена.

Это слово скатывается с моего языка с легкостью и черт возьми , заставляет собственнического дьявола внутри меня рычать от удовлетворения, что я наконец-то могу так сказать.

Тесс вздрагивает. — Что ты..

Я протягиваю руку через разделяющее нас расстояние и обхватываю рукой ее затылок. Слова мгновенно замирают на ее языке, в то время неприличная ухмылка тронула мои губы. Мои глаза встречаются с ее, мои зрачки расширяются от эротического намерения.

— Время поцеловать невесту, — мрачно хриплю я.

Она шипит резким вздохом.

Хорошо.

Ей это понадобится.

Я тащу ее через сиденье и прижимаюсь к ней губами. Она хнычет, руки прижимаются к моей груди, но я прижимаю ее к себе. Мой язык грубо просовывает ее губы в поисках ее.

Ее вкус снова после всего лишь одного поцелуя, после всех этих недель, — это пьянящий кошмар. Я сжимаю ее волосы в кулаке, чтобы она не отодвинулась, но это также приводит к непреднамеренному эффекту: ее опьяняющий аромат доносится от ее локонов до моего носа, электризуя меня.

Этот поцелуй — скорее нападение, чем соблазнение, запланированная месть за побег от меня, а не счастливое воссоединение. Я кусаю ее губу до крови и проглатываю ее ответный вздох в рот.

Я тверд как чертов камень после одного поцелуя.

Она такая реактивная, ее руки больше не толкают меня, а крепко держат мою рубашку. И когда ее язык осторожно высовывается изо рта и встречается с моим, я громко стону. Даже сквозь пряность конфет с корицей я чувствую ее вкус. Мощный и свежий, как первый глоток кока-колы после жаркого летнего дня. Я тяну ее нижнюю губу между своими, успокаивая нежную кожу. Когда она тихо стонет, я отрываю рот.