Шаляпин

«…Режиссерство Шаляпина сказывается в ряде отдельных счастливых эпизодов и мыслей. Он больше заставляет вникать в музыку и считаться с ритмом (также в немых сценах) […]. Это можно заметить и на мелочах и на крупных построениях — таких, например, как большая сцена первого акта, обрамленная встречей и проводами батьки Хованского, где нарастание и убывание масс, да и вообще все (или почти все) сценическое движение развивается в прямом соответствии с музыкальным».

Постановка «Хованщины», естественно, выдвинула вопрос о Шаляпине как режиссере. Если бы он того пожелал, он мог бы возглавить Мариинский театр, и это привлекло бы к нему сердца и артистов, и широкой публики. Он показал зрелость режиссера, хотя не совершил особых открытий. Но то был, по сути, дебют! Прекрасное начало! Если бы Шаляпин стремился иметь «свой» театр, он получил бы его в тот же день. Но ни тогда, ни позже это желание по-настоящему не возникало. Ему в те годы виделась не петербургская сцена, а сцены всего мира. Он был отравлен триумфами в Европе — ему уже стало тесно в стенах Мариинского театра…

Как мы помним, в 1907 году Шаляпин, по существу, впервые участвовал в спектакле «Севильский цирюльник», премьера которого состоялась в Берлине, во время гастролей там труппы театра из Монте-Карло.

Эта опера была поставлена 2 октября 1912 года в Мариинском театре. В список ролей Шаляпина вошла партия Дон Базилио, которая с этого момента стала одной из основных в его репертуаре.

Известен грим и костюм Шаляпина в «Севильском цирюльнике». Для многих исполнителей партии шаляпинский облик Дон Базилио стал как бы канонически обязательным. Длинный, фантастически длинный, нелепый человек с уродливым лицом, в котором поражают маленькие бегающие глазки пройдохи и невиданного фасона нос, как бы внюхивающийся во все происходящее. Руки, бесконечно длинные и грязные, вылезающие из коротких рукавов. И костюм: нечто вроде рясы католического монаха, балахон со множеством пуговиц сверху донизу, черный кожаный пояс невероятной ширины, как бы перерезающий фигуру по горизонтали. По словам артиста, он избрал в качестве модели одного монаха, которого как-то увидел во время странствий на юге Франции.

Когда Дон Базилио входит в комнату, дверь кажется слишком низкой для него и он складывается пополам. Эта деталь разоблачает в первый же момент экспозиции всепроникающий характер нравственной мути и грязи, которую несет с собою эта личность.

За внешней буффонностью облика кроется, однако, нечто почти зловещее и, во всяком случае, отталкивающее. Точка зрения Шаляпина на то, что комический (характерный) персонаж должен вызывать смех, но не быть отталкивающим, что ему нужно оставить что-нибудь вызывающее симпатию у зрителя, не относится к его трактовке Дон Базилио. С годами непримиримо сатирическая линия в раскрытии этого персонажа усиливалась. Дон Базилио пронизывался чертами зловещей маски. Он в известной степени может быть сопоставлен с Мефистофелем, но, конечно, сатирически переосмысленным, как бы его карикатурным двойником.

С наибольшей силой эта трактовка сквозит в арии о клевете. Шаляпин начинает ее, сидя в кресле. Он аккомпанирует себе жестами необычайно выразительной руки, которая почти гипнотизирует слушателя, он строит уморительные гримасы. Однако внешнее добродушие, которым он прикрывается вначале, быстро оставляет его. Дон Базилио встает. До сих пор он казался огромным, теперь еще больше вырастает, как будто заполняет все пространство. Голос звучит все громче, страшнее. Дон Базилио раскрывается до конца: это великий провокатор, наслаждающийся тем, что может научить других грязному ремеслу лжи и клеветы. Так за внешне буффонным обликом скрывается враг, мерзкое, отталкивающее существо.

Если черты инфантильности, когда-то намеченные Шаляпиным в комическом образе Фарлафа, впоследствии предстанут гуманистически приподнятыми и опоэтизированными в образе Дон Кихота, то теперь мы замечаем обратное: Мефистофель введен в быт, окомикован, физически огрязнен. Все равно, рано или поздно, за комиком проглянет все тот же черт — вчера он пел о том, что «на земле весь род людской чтит один кумир священный», сегодня он будет говорить, что не только злато, но и клевета — великое оружие. Вчера растлевал одним, сегодня — другим. Вчера прикидывался светским щеголем, сегодня выдает себя за мирного, бедного, трусливого человека в балахоне-рясе. Дон Базилио — «сниженный» Мефистофель.

В 1912 году у Шаляпина родилась дочь Марина. Седьмой по счету ребенок…