Шальная магия. Здесь (СИ)

Повесив сумку на крючок у входа, покопалась в ней и вытащила кошелёк и пакет для похода в магазин. Телефон брать не стала, только выключила звук, чтобы Димка не услышал какого случайного звонка и не стал ломиться в закрытую дверь. Вздохнула, глянув на холодильник. Есть хотелось до рези в желудке — хоть бы чашку чая выпить, что ли? Но это — ставить чайник, мыть руки, ждать, пока заварится. И тогда придется отложить поход в магазин, а за продуктами все равно идти нужно, и, значит, она провозится со всеми делами и не успеет сесть за спицы. Так что лучше прямо сейчас выгулять собаку и заодно заглянуть в магазин.

Люба устало глянула на Тефика, который сидел у порога и, вывалив язык, улыбался счастливой собачьей улыбкой, всем видом демонстрируя готовность идти на прогулку. Она сняла поводок с крючка, присела, защелкнула его на ушке ошейника и погладила счастливого пса, пружинисто вскочившего на ноги и снова вертевшего хвостом.

— Идём уже, радость моя! — поднялась и вывела собаку в коридор.

Огляделась. Никого не увидев и не услышав, заперла дверь. И снова огляделась, подергала ручку, проверяя хорошо ли закрыто. Отдельно проверила, не забыла ли ключ в замке и на месте ли кошелёк.

Матвеевна уже ждала, стоя в дверях своей комнаты.

— Мне хлеба чёрного, четвертинку, ну ты знаешь какого, — строго проговорила она, не здороваясь и не пытаясь быть вежливой, и протянула гладенькую купюру. — И два яблока.

— Валентина Матвеевна, — качнула головой Люба, наматывая поводок на руку, чтобы Тефик не ворвался в приоткрытую дверь соседки, — ну неужели я вам не отрезала бы хлеба?!

Это баранье упрямство старухи чем дальше, тем больше выводило Любу из себя. Она с трудом сдерживала раздраженный крик — ну что за демонстративность? Но та в ответ лишь недовольно поджала губы:

— Вот ещё. Я не нищенка на паперти.

— Ну хорошо, хорошо, — быстро сдалась Люба, прекращая разговор предсказуемый, как восход солнца, и совершенно бессмысленный, как попытка не пустить солнце на небосклон.

Она уже жалела, что затронула эту тему, да и снова злилась на себя — пора бы уже привыкнуть. И перевела разговор на другое:

— Яблок каких хотите: желтых или зелёных?

Старушка пожевала губами, раздумывая, и решила:

— Жёлтых, наверное. Только, Любовь, некрупных! — строго наказала напоследок, и Люба опять почувствовала себя школьницей младших классов. Ну за что ей всё это?!

— Хорошо, — кивнула. — Моющих никаких не надо?

— Нет. Иди уже.

Люба промолчала, сдерживая не только гримасу, но и тяжелый вздох — этот королевский тон из уст соседки её тоже злил. Но не воспитывать же её, старуху? Тем более сегодня. И, потянув за поводок, пошла к выходу из квартиры. А Матвеевна осталась стоять у приоткрытой двери своей комнаты, прислушиваясь к Любиным шагам.

«Вот и хорошо! — мысленно уговаривала себя Люба, следуя за Тефиком сначала по подъезду, а потом по двору, и дальше — по улице. Пёс засовывал нос в каждую дыру, «читая» последние новости — где пробегала собака, где сидела кошка и чем соседи кормили голубей. — Поговорю с ней сразу, как приду, и не буду весь вечер мучиться».

А на сердце всё равно было тяжело, и Люба, потирая живот — бунтующий желудок никуда не делся, — провела в магазине на десять минут больше, чем было нужно. Не то, чтобы она без дела ходила от прилавка к прилавку, но… Размышления над уцененной булочкой, которую можно было съесть прямо сейчас, пока выгуливает пса, затянулись до неприличия. Просто заодно она искала в себе силы не злиться на грубую заносчивую старуху, от предстоящего разговора с которой не ждала ничего приятного.

Булочка стала удачным экспромтом, позволившим оттянуть время возвращения, немного притушить голод и до изнеможения нагулять собаку. Тефик устал первым и потянул её домой, и Люба с неохотой, медленно, уже не тревожась дурными запахами подъезда, поднялась в квартиру.

Хотелось постоять у двери, а лучше посидеть, или даже пойти ещё немного прогуляться, но тянуть было бы глупо — у Матвеевны острый слух, и она, скорее всего, уже услышала, что Люба вернулась. Поэтому, выдохнув, как перед прыжком в прорубь, она решительно постучалась к соседке и повела довольного, вывалившего розовый язык Тефика в ванную мыть лапы.

Маневр со стуком был отработан многими годами соседства: старушка не выходила из комнаты, не поправив одежду и не причесавшись. И вообще, без особой нужды не выходила. Поэтому и на стук отзывалась не сразу. И поэтому стоило её вызывать заранее.

Это было правило Валентины Матвеевны из того же списка, что и «угощения и подарки не принимаю!» Это правило, с которым Люба по молодости пыталась бороться, переставало действовать крайне редко и в исключительных случаях, например, в честь какого-нибудь праздника, например, Восьмого марта или Нового года. Да и то ненадолго.

Когда Тефик уже семенил из ванны, дверь соседкиной комнаты была приоткрыта, а сама баба Валя стояла на пороге, как часовой.

— Вот сдача, а вот покупки, — Люба вложила в её сложенные ковшиком руки деньги и продукты.