Шальной ветер

— Итак, приступим, — сказал он. — Вот этот лист заполняешь сама — вписываешь все свои личные данные. Я пока пропишу то, что успел заметить, пока ты общалась с Рэдом. Потом будет несколько вопросов. Начали.

Заполнила Алекса бумаги быстро. Ей даже пришлось подождать, пока заполнит свои формы Клеменс. Впрочем, сидеть зря ей не дали. Заметив, что она заполнила формы, Клеменс немедленно дал ей короткие сведения о тех, кто ждал её в палате, и велел коротко ознакомиться с ними.

Затем он взял её записи быстро просмотрел, а затем устроил настоящий допрос. Его интересовало всё: что она чувствует, когда работает с пациентом; какие ощущение испытывает, обращая магию на него; бывал ли перерасход магических сил и в каком случае. Алексе пришлось признаться, что Рэд не единственный её пациент. Клеменс буквально вытащил из неё это признание, поклявшись, что не будет приставать, дознаваясь имени пациента, но зато как он вцепился в Алексу, поняв, что именно неназываемый ею Ферди был полностью сгоревшим! Допрос растянулся на полтора часа, причём, что удивило девушку, Клеменс вписывал ответы сразу на два листа. А уж как она удивилась позже, когда выяснила, что куратор таким образом не дублирует записи, а успевает анализировать её саму!

— Так. И последнее. — Куратор въедливо просмотрел записи. — Тебе нравится это? Не буду пока называть работой. Тебе нравится помогать тем, кто нуждается в твоём даре?

— Конечно! — даже удивилась Алекса. — А разве бывает такое, чтобы дар использовался без радости кому-то помогать? — Улыбаясь, она смотрела на Клеменса, хотя червячок в душе оставался: её-то саму привлекли к целительству очень бесстыдным и опасным образом. Но вспоминать и тем более говорить об этом не хотелось.

Куратор оказался внимательным.

— Куча вопросов осталась в стороне, — спокойно сказал он. — Но всё по порядку. Затем ты и сама расскажешь то, что пока скрываешь. Настаивать на умалчиваемом тобой не буду. Итак, сейчас у нас пройдёт ознакомительный сеанс исцеления. То есть ты пока лишь знакомишься с теми, чьим исцелением далее займёшься весьма серьёзно. Сумку оставь здесь. Теперь… — Он критически оглядел её. — В палату — только со мной. Без меня — никаких посещений. Ясно? Все посещения только под моим наблюдением. Первое знакомство — только пожать руки всем троим. Потом сидим и тихонько разговариваем. Всё. Как только я сказал: «Выходим!» — выходим сразу.

Девушка вспомнила свои приходы к Ферди и с трудом удержала улыбку. Может, мадам Тиарнак и впрямь права, назвав её шарлатанкой? Вон тут какие строгие правила. А она приходила, садилась рядом с Ферди и болтала с ним, отдавая ему напрямую силу…

Не совсем правильно поняв её приглушённую улыбку (а может, наоборот — правильно?), Клеменс заметил:

— Всегда начинаем с выполнения строгих правил. Это потом, когда правила станут привычкой, можно будет их игнорировать. То есть не думать о них как о правилах.

— А браслеты? Я успела сплести только один.

— Браслеты потом. Ты пока плетёшь универсальные, с единым на всех заклинанием, а после знакомства будешь плести личные на каждого из тех, с кем познакомишься.

Алекса промолчала, хотя в душе согласилась с Клеменсом. Всё правильно — об этом она сначала не подумала. Личные — сильнее.

Они вышли из маленького кабинета. Клеменс закрыл в него дверь, а потом выключил свет в прихожей. После того как глаза привыкли к затемнению — здесь стояла не кромешная тьма, как в комнате Ферди, — Клеменс предупредил, что он открывает дверь собственно в палату.

Привыкшая к темноте Алекса всё-таки не сразу разглядела в полутьме помещение, больше похожее на часть какого-нибудь жилого дома. Она предполагала увидеть помещение с тремя кроватями посередине. Но кровати располагались у стен, параллельно им, а все трое огневиков сидели вокруг журнального столика и, кажется, играли в шахматы. Почти на ощупь.

— Добрый день, господа, — поприветствовал их Клеменс, закрывая дверь в палату. — Позвольте представить вам Алексу Коллум — студентку факультета универсальных ведьм.

— Здравствуйте, — робко сказала девушка плохо различимым фигурам.

От волнения и темноты эти отпущенные на знакомство полчаса Алекса как-то плохо восприняла. Трое встали ей навстречу, поздоровались, и каждый, пожав ей руку, назвал своё имя. К стыду своему, девушка не запомнила ни одного. С перепугу, что ли? Потом немного успокоилась и решила про себя ещё раз заглянуть в бумаги своих пациентов, чтобы выучить имена. Пока она помнила, что один из них старик лет под семьдесят, второму — лет сорок пять, а третьему, кажется, тридцать с небольшим.

Разговор состоялся только благодаря Клеменсу. Обычно общительная, Алекса вдруг поняла, что боится сказать лишнего, и начала заикаться и мямлить. Клеменс не обращал внимания на неё — с момента, как она жалко выговорила какой-то пустой вопрос. Взяв в свои руки беседу, он рассказал всем, каким образом будет проходить исцеление, и велел пациентам вспоминать ощущение самоконтроля и привыкать к тому, что это ощущение будет чувствоваться с каждым разом отчётливей.