Шалунья

— Нет, не ошибаетесь. — И, видя, что Ферт молча ждет, продолжил: — Как вам известно, уже второй раз я перехватываю оружие, предназначенное для Наполеона. И уже второй раз один из контрабандистов называет имя человека, с которым они связываются во Франции: Стюарт Брентли.

На мгновение Мартин Брентли замер.

— Стюарт Брентли, — едва слышно прошептал он. — Стюарт… — Он закрыл глаза, а открыв их, взглянул на Алекса. — Вы уверены? — спросил он.

— Я…

— Ну конечно, уверены, черт подери! — перебил его Ферт. — Иначе не стали бы говорить. Черт! Черт! Черт!

Он заметался по комнате. Сначала бросился к окну, потом к камину, потом снова к окну и, наконец, остановился. Алекс никогда не видел его таким разъяренным, а ведь он еще не все рассказал.

— Я бы и раньше вам сообщил, но хотел быть уверенным до конца.

— Что, боялись, я что-то сделаю, чтобы вас остановить? — недовольно спросил Ферт, глядя Алексу прямо в глаза.

— Нет, — ответил Алекс, мужественно выдержав его взгляд.

Несколько секунд глаза Мартина Брентли горели яростным огнем, потом внезапно взгляд их потух, и герцог бессильно опустился в кресло.

— Я сам во всем виноват, — прошептал он, переведя взгляд на свои руки. — Он меня ненавидит и ненависть свою вымещает на всей стране. — Он снова взглянул на Алекса. — Вы уже рассказали принцу?

Эвертон покачал головой.

— Из Суффолка я прискакал прямо к вам. Да вы и сами можете в этом убедиться, — заметил он, указав на свою запыленную одежду.

— Значит, мне предстоит доставить ему эту радостную весть. — Поднявшись, Ферт подошел к портретам, как только что делал Алекс. — Я знал, что он занимается контрабандой, однако не предполагал, что эта его деятельность способна вызвать громкий скандал. — Он вздохнул и поправил портрет Кит, решив, по-видимому, что тот висит криво. — Я предпочел бы, чтобы этот скандал затронул лишь нашу семью.

Алекс прерывисто вздохнул, подавив желание сжать руки в кулаки, чтобы не дрожали.

— Есть еще одна причина, по которой я сначала приехал к вам, — медленно проговорил он. — Дочь вашего брата…

Герцог стремительно обернулся.

— Кристин? — выпалил он, бледнея. — Что вам известно о Кристин?

В голосе герцога слышалось такое беспокойство, что Алекс замолчал и только через несколько секунд, собравшись наконец с мыслями, продолжал:

— Она, насколько мне известно, живет с ним в Париже и помогает ему в его контрабандных делах, хотя я и не уве…

— Этого не может быть! — рявкнул Ферт, снова поворачиваясь к портрету Кит. — Она бы никогда не стала этого делать!

— Простите, Мартин, но при всем моем уважении к вам позвольте вам возразить, — спокойно заметил Алекс. — Как вы можете быть на сто процентов уверены в действиях Кристин, если в последний раз видели ее шестилетним ребенком?

Ферт медленно повернулся к нему лицом.

— А откуда вам это известно? — спросил он, пристально глядя своими зелеными глазами в лицо Алекса.

— Я с ней встречался, и она мне рассказала, — ответил Алекс.

— Вы ее арестовали? — Лицо герцога стало белым как мел.

— Нет, — покачал головой Алекс.

— Слава тебе, Господи, — прошептал Ферт. — А она, случайно, не упомянула обо мне?

Хотя герцог Ферт частенько бывал раздраженным и скрытным, от него всегда исходила уверенность. Чувствовалось, что он всегда знает, чего хочет, и умеет добиваться своего. А сейчас вся его уверенность куда-то испарилась, и Алекс никак не мог понять почему. Даже если он любил свою племянницу — а Алекс не сомневался, что это так. — прошло уже целых четырнадцать лет с тех пор, как он ее видел в последний раз. Впрочем, подумал граф, бросив взгляд на портрет улыбающейся девочки, эти зеленые глаза трудно забыть. Он и сам скучал по Кит так, словно со дня их расставания прошло не несколько дней, а много недель.

— Она не хотела о вас говорить, — ответил Алекс. — Упомянула лишь, что вы имеете какое-то отношение к смерти ее матери.

— Никакого отношения к смерти ее матери я не имел, — прошептал Мартин, усаживаясь на широкий подоконник, и, закрыв глаза, несколько раз глубоко вздохнул. Лицо его вмиг сделалось старым и измученным. — Энн была замечательной женщиной. Я глубоко уважал и до сих пор уважаю ее. Я не таю зла ни на Стюарта и, уж конечно, ни на Кристин. — Он наконец поднял глаза на Алекса. — Вам ведь известно, где она сейчас?

— Да, — ответил Алекс, чувствуя, что такого трудного признания ему еще никогда не доводилось делать.

Вскочив, герцог быстро направился в его сторону.

— Скажите мне!

— Ваша светлость, я… При сложившихся обстоятельствах мне вряд ли удастся ее защитить, — начал он, решив не говорить о том, что уже дважды делал Кристин предложение выйти за него замуж и оба раза она ему отказывала. — Но ваше имя, как мне кажется, может сделать то, что не способно сделать мое.

На секунду в глазах герцога вспыхнула надежда.

— Да, — прошептал он. — Да, конечно. Я дам ей самую большую защиту, какую только может предоставить мое имя.

Слова эти, пронизанные любовью и заботой, эхом отозвались в сердце Алекса.

— Только учтите, ей вряд ли понравится то, что я рассказал вам о ней, — нехотя признался он.

— Так она в Лондоне?

— Да.