Шамал. Том 2

– Вы хотели видеть меня, полковник? Вы убили моего сына Федора. Я генерал Петр Олегович Мзитрюк. – Он снова воспользовался перочинным ножом. Лицо Хашеми исказила уродливая гримаса, он взвыл, закричал что-то, давясь словами, пытаясь освободиться от ремней, которыми был привязан к носилкам.

– Это за моего сына… и это за моего сына… и это за моего сына…

У Хашеми было сильное сердце, и он прожил еще несколько минут, умоляя о милосердии, умоляя о смерти, моля Бога Единого о смерти и отмщении. Он умер тяжело.

Мгновение Мзитрюк стоял над ним; его ноздри восставали против жуткой вони. Но ему не пришлось заставлять себя вспоминать, что эти двое сделали с его сыном, опуская его до третьего уровня. Доклад Пахмуди был ясным и подробным.

– Хашеми Фазир, я вернул тебе долг, падаль, – произнес он и плюнул ему в лицо, затем повернулся и замер.

Армстронг очнулся и смотрел на него с носилок в другой стороне подвала. Холодные синие глаза. Бескровное лицо. Отсутствие страха поразило его. Ну, это я скоро поправлю, подумал он и достал перочинный нож. Тут он заметил, что правая рука Армстронга была свободна от ремней, но прежде чем он успел хоть что-то сделать, Армстронг схватил рукой лацкан шинели и поднес кончик, где была спрятана ампула с цианидом, ко рту.

– Не двигайся! – предупредил Армстронг.

Мзитрюк был слишком опытен, чтобы попытаться успеть допрыгнуть до него: расстояние было чересчур велико. В боковом кармане у него лежал пистолет, но он был уверен, что, прежде чем он успеет его достать, Армстронг раздавит капсулу зубами, а те три секунды, которые ему останутся, были совсем, совсем недостаточны для задуманной мести. Ему оставалось надеяться только на то, что боль, которую испытывал Армстронг, заставит его потерять сознание или сосредоточенность. Он оперся спиной на второй стол и выругался.

Когда его привязывали к носилкам в темной машине, Армстронг инстинктивно напрягся, напирая на ремни, пытаясь оставить себе достаточно места, чтобы потом высвободить руку – на случай, если боль станет невыносимой. Вторая ампула была спрятана в воротнике его рубашки. Он дрожал все время, пока Хашеми умирал, благодаря Бога за передышку, которая позволила ему вытащить из-под ремней руку; боль была кошмарной. Но, едва он коснулся ампулы, весь ужас покинул его, и с ним – большая часть боли. Он примирился с собой на пороге смерти, где жизнь становится такой бесконечно высокой и чистой.

– Мы… мы профессионалы, – сказал он. – Мы не убивали твоего… твоего сына. Он был жив, когда полковник Джахан забрал его и отвез к Пахмуди.

– Ложь! – Мзитрюк расслышал слабость в голосе и понял, что ждать ему придется недолго. Он приготовился.

– Почитай официальные… официальные документы… САВАМА наверняка подготовила какие-то… и документы вашего проклятого КГБ.

– Думаешь, я такой дурак, что тебе удастся натравить меня на Пахмуди, пока ты не сдох?

– Почитай отчеты, задай вопросы, ты смог бы докопаться до правды. Вот только вам, ублюдкам, правда никогда не была по душе. Говорю тебе, он был жив, когда САВАМА забрала его.

Уверенность Мзитрюка была поколеблена. Для такого профессионала, как Армстронг, было бы нелепо, находясь на грани смерти – от яда ли, от ножа ли, – тратить время попусту, предлагая провести расследование, в результате которого он не был уверен.

– Где пленки? – спросил Мзитрюк, внимательно наблюдая за ним, видя, как веки начинают подрагивать из-за огромной усталости, вызванной потерей крови. Теперь уже в любую секунду. – Где пленки?

– Пленок не было. По крайней мере… с третьего уровня. – Силы покидали Армстронга. Боль прошла вместе с ощущением времени. С каждой секундой ему требовалось все больше и больше усилий, чтобы не терять концентрацию. Но пленки необходимо было защитить; их копии, слава богу, уже были на пути в Лондон вместе со специальным отчетом. – Твой сын был храбрым и сильным и ничего нам не сказал. Что… что из него… выдавил Пахмуди, я не знаю… это его бандиты… они или ваши собственные мерзавцы. Он был жи… жив, когда ваши забрали его. Пахмуди сам говорил это Хашеми.

Это возможно, с беспокойством подумал Мзитрюк. Эти безродные говнюки в Тегеране развалили Иран, годами неверно толкуя намерения шаха, и пустили насмарку всю работу, которую мы вели там поколениями.

– Я выясню. Клянусь головой моего сына, я выясню, только тебе это не поможет – товарищ!

– У… услуга за… услугу. Это ты прикончил Роджера, Роджера Кросса, а?

Мзитрюк рассмеялся, радуясь возможности поиздеваться над ним и с толком использовать время ожидания.

– Я организовал это, да. И АМГ, помнишь такого? И Талбота, только тут я сказал Пахмуди, чтобы для этой 16/а он использовал эту сволочь Фазира. – Мзитрюк увидел, как холодные синие глаза сузились, и спросил себя, что за ними прячется.

Армстронг рылся в памяти. АМГ? Ах да, Алан Медфорд Грант, 1905 года рождения, главный агент контрразведки. В 1963-м, в качестве тайного осведомителя Иэна Росса, он раскрыл шпиона в Благородном доме. И еще одного в моей специальной службе, который оказался моим лучшим другом.