Шаман

— Ладно. — Огерн кивнул, переместил приспособление, поднял к плечу дубинку и нанес подряд несколько ловких ударов.

С негромким скрежетом медный наручник отпустил руку Манало.

— Не ищи крови, Огерн, — сказал кузнецу мудрец. — Ее нет. Нет ни царапины — я бы почувствовал.

— Бывает, и не почувствуешь, — смущенно пробормотал Огерн.

Манало поднял руку и повертел ею. Гладкая кожа, никаких следов.

— Твои удары были точны и метки, Огерн, — похвалил мудрец. — Повтори это на другой руке.

Глабур подошел к камню как раз в тот миг, когда и с другой руки Манало упал наручник.

— Все готово, Огерн, — сообщил Глабур.

Огерн обернулся к зарослям и довольно кивнул. Лукойо никак не мог понять, чему так радуется Огерн. Заросли выглядели точно так же, как раньше, ну разве что сверху прибавилось зелени, и вообще кусты стали гуще.

— Обитатель равнины ничего не видит, — усмехнулся Глабур. Будем надеяться, что и городские жители ничего не разглядят. Пойдем, лучник, полюбуешься на нашу работу.

Лукойо сдвинул брови и пошел за Глабуром. Глабур присел и отодвинул в сторону куст. Перед Лукойо предстал вход в коридор, за которым находилось что-то вроде пещеры среди густых кустов.

— Входи, — пригласил полуэльфа Глабур.

— Да побыстрее, — поторопил сзади Огерн. — Всем надо спрятаться.

Лукойо, пригнувшись, пошел вперед и тут же удивился. Два шага — и он уже мог выпрямиться в полный рост! От земли до крыши, сплетенной из лоз и листьев, было примерно пять футов.

— Такие заросли чаще всего имеют внутри пустоты, — сообщил Огерн, вошедший в убежище следом за Лукойо. — Или нужно лишь немного потрудиться, чтобы расширить эти пустоты и превратить их в убежища. Конечно, от дождя мы тут не спрячемся, а вот от глаз куруитов — вполне. — Огерн обернулся и сказал: — Далван, мы с тобой первыми будем в Дозоре.

— Ладно, что такое два часа без сна? — вздохнул охотник. — Даже лучше — потом можно будет аж до самого утра дрыхнуть с милостью и помощью Ломаллина. Вот те бедняги, кому вторая стража выпадет, тем всего два часа спать.

— Все лучше, чем ничего.

Глабур вытащил сушеное мясо и стал раздавать его. Все расселись на земле и принялись доставать из мешков еду. Лукойо огляделся: все были здесь — тесновато, но все поместились. Внутри заросли оказались обширнее, чем выглядели снаружи.

— Ничего, не волнуйтесь, — сказал Манало. Он взял палочку и стал чертить на земле странные знаки. — Я произнесу заклинание, которое отвлечет куруитов, если только их не поведет один из ублюдков Улагана.

— Ну, дозорных мы все равно выставим, — проворчал Огерн, однако слова Манало его здорово успокоили. — Кто встанет на вторую стражу?

Он осмотрел круг, но ни один из бири не вызвался. Огерн нахмурился, разочарованный своими людьми. Но только он раскрыл рот, как Лукойо выпалил:

— Вторая стража!

Огерн удивился:

— Ты уверен, чужеземец? Я за тобой приглядывал, когда мы удирали, По-моему, ты быстро устаешь.

— Значит, и отдохну быстро, — огрызнулся Лукойо, — если только мы перестанем болтать и ляжем спать!

Огерн, совершенно сраженный, кивнул:

— Хорошо. Пошли, Далван.

Далван вздохнул и поплелся за Огерном из коридора. Один из тех, кто остался внутри, закрыл кустом проход, и Лукойо, облегченно вздохнув, улегся на землю. Бири еле слышно переговаривались между собой, но Лукойо сразу же уснул.

Разбудило его какое-то странное бормотание. Было почти темно: охотники решили не разводить огня, чтобы не выдать себя преследователям, но свет все же был — мрак нарушало сияние, исходившее от знаков, нарисованных на земле Манало. Мудрец и теперь, еле слышно напевая, продолжал совершать над этими знаками сложные, непонятные движения руками. Лукойо смотрел на Манало, и вдруг руки мудреца замерли, пение стихло и сияние померкло. А потом голос Манало проговорил в тишине:

— Не бойся, Лукойо. Заклинание оградит эту чащобу от глаз воинов, вот и все.

Лукойо почувствовал, как у него по спине побежали мурашки.

— Откуда ты знаешь, что я смотрю на тебя, Учитель?

Манало пожал плечами.

— Для тех, кто владеет мудростью, видно многое, даже, то, что не увидишь глазами. Спи и не тревожься, Лукойо.

Но любопытство не давало полуэльфу снова уснуть.

— Но куруиты поклоняются Улагану. Разве он не может одолеть твое заклинание?

— Я пробудил силу Ломаллина, — прошептал Манало. — И там, где кто-то противостоит улинам, все дело — в человеческих пороках и добродетелях. Бири добры, умеют прятаться, они зоркие наблюдатели, так что их вряд ли заметят. Куруиты невежественны, ненавидят леса и равнины — они вряд ли заметят бири. Они могут увидеть лишь то, что ожидают увидеть, — костер и круг людей около костра. Либо с трудом передвигающих ноги беглецов. Тут же они ничего, кроме зарослей, увидеть не ожидают — значит, и не увидят, — и то если заберутся так далеко в лес. Спи, не тревожься.

— Ладно. — Лукойо опустил голову на землю, но уснуть не успел.

— Проснись, полуэльф.

Лукойо резко сел, злобно сверкая глазами. Рядом с ним на коленях стоял Огерн.