Шаман

Бубнёж продолжился с новой силой, и перед глазами всё поплыло. Лекторов стало несколько: вот он стоит в одном углу кабинета (пять лет своей жизни), в другом (ещё пять лет), вот что-то пишет у доски (года три). Формулы превращаются в нечитаемые белые закорючки, расползаются по тёмной поверхности, словно червячки по земле, с лёгким звоном сыплются на паркет и первомайской колонной движутся к входной двери. Им тоже нестерпимо скучно.

Аудитория замолкает, у многих слипаются веки. Сверху, прямо сквозь потолок, надвигаются плотные облака цвета кофе с молоком, заполняют аудиторию, едва не касаясь понурых голов — и вверх от студентов тянутся яркие искорки энергии. То, что сидит на крыше, то, что призвал лектор, вытягивает из них жизненную силу и желание что-то делать.

И только Ксюше было не до сна. Она понимала, что рано или поздно лекция закончится — и ей придётся покинуть относительно тёплую и сухую аудиторию. А на улице дождь и идти ей больше некуда.

Боковое зрение уловило какое-то движение, и Ксюша испуганно повернулась — беззвучно отбрасывая одно за другим откидные сидения в пустом ряду, к ней широкими прыжками неслось что-то тёмное и страшное. Что-то, похожее на передвигающегося на четырёх конечностях чёрного от тысячи мелко написанных на теле шпаргалок, голого студента с горящими глазами. Ксюша от страха замерла, не в силах пошевелиться, чудовище подскочило вплотную — и вдруг, неожиданно для самой себя, Ксюша зашипела, словно кошка. «Тень студента» разорвало и развеяло в пространстве, как облачко дыма под сильной струёй воздуха, но вся аудитория оглянулась назад, а лектор оскорбленно замолчал. Даже гриб, дёрнувшись, втянулся обратно в потолок, как улитка в раковину.

— Девушка, да, вы, встаньте, — Ксюша, заливаясь краской и не находя себе места, послушно поднялась на ноги. — Если вам не интересно, вы можете идти домой. — Мартышка на голове лектора изображала озлобленную гориллу, мелкую и писклявую, но смешно отчего-то не было. — Только не забудьте передать своим родителям, что они зря тратят деньги на ваше обучение. — Ксюша поступила на бюджет, получала стипендию, но она побоялась рот раскрыть, чтобы об этом напомнить. — Не всем суждено работать головой.

По аудитории прокатились сдавленные смешки, а Ксюша еще ниже опустила подбородок, давясь защипавшими глаза слезами. Если лектор что-то и хотел дополнить — она бы уже не услышала, но в этот самый момент раздался звонок на перемену и аудитория загудела, загремели стулья, зашуршали куртки, взвизгнули молнии рюкзаков.

Пытаясь слиться с толпой, ничего не замечая из-за клокотавших в груди рыданий, Ксюша выскочила в холодный темный коридор и уткнулась головой в стену. Намеренно или нет, преподаватель ударил по самому больному сейчас, и она больше не могла сдерживаться: копившиеся с самого утра слёзы и отчаяние вырвались наружу, превратившись в молчаливую истерику..

И в этот момент кто-то приобнял её за талию.

22. Нежеланная встреча

Почувствовав на талии чужую руку, Ксюша нервно дёрнулась и отскочила в сторону, оглядываясь и всерьёз ожидая увидеть очередного призрака. Глубоко в сердце вспыхнула на мгновение тусклая искра надежды, что это Артур — но тут же погасла. В коридоре, мягко улыбаясь, стояла Люба — и Ксюша, шмыгнув, принялась поспешно оттирать слёзы.

— Что тебе надо? — угрюмо спросила она. — Позлорадствовать пришла?

— Да нет, — спокойно пожала плечами Люба. — Увидела, что ты ревёшь, решила узнать, что случилось. Вдруг жалеешь о том, что с Никитой рассталась.

— Не жалею, — буркнула Ксюша. О Никите после всего случившегося и его угроз она вообще предпочла бы не вспоминать. И самое главное, что на её сообщение с вопросом, как иначе они могут договориться, он промолчал. Как будто иного способа, кроме как вернуться, не было — или Никита специально её мучил, не давая ответа.

— А вот он жалеет, — притворно вздохнула Люба. — Зацепила ты его, видимо.

— Скорее, это Артур его зацепил, — пробормотала Ксюша. — Тебе-то что? Вы же с ним всё равно…

— Друзья, просто друзья, — Люба поправила тонкий ремешок модной сумочки. — Но с тобой я тоже хочу познакомиться ближе.

— Зачем? — Ксюша невольно отпрянула. Взглянула на Любу иначе, ожидая увидеть какую-нибудь змею на шее, но ничего подобного не заметила. Вокруг ладной фигуры слабо подрагивало шоколадного цвета свечение с алыми и рыжими точками, напоминавшими вкрапления мармелада. Голодной Ксюше, ничего не понимавшей в цвете ауры, захотелось есть.

— Ну, есть в тебе что-то, — пожала плечами Люба. — Внутренняя сила, упрямство. — Она добавила более доверительно и тихо: — Девчонки в моём окружении сидят на шее у родителей, интересуются всякими глупостями и вечно заглядывают мне в рот. Скучно. Я подумала… если Никита впервые приударил за кем-то серьёзным, так может, наконец стал взрослеть? А я с такими подругами из болота не вылезу.