Брожу по городу каменных джунглей как по тайге.Все люди — звери с разными лицами своих тотемов,Скалятся, вынашивая мыслишки.Из их глаз сыплются доллары, евро, фунты стерлингов,На худой конец — рубли. Любовь заменяют развратомВ холодных влажных простынях, пропитанных похотью.Разрывают души, как шелковое белье, батистовые рубашкиПахнут терпкой спермой, морскими водорослями, отчаяньем.Падающая звезда в ночном небе оборачивается самолетом —Такие желания не сбываются.Густой снег покрывает алые гроздья рябин,бесстыдно напоминающих о гриновских парусах…«Полузабытые детские считалки помогают мне выжить…»
Полузабытые детские считалки помогают мне выжить.Цепляюсь за них обрывками памяти, шепчу онемевшими губамиВ надежде на чудо. Может, как в детстве, стоит зажмуриться —И через мгновение из-за туч выйдет солнце, и утро улыбнется Мне, умытое после дождя?..Твои глаза видели смерть. Не раз и не два. Храбришься,Расчленяя мое тело на атомы в порыве страсти.Я не могу взлететь. Чужой наездник лишь натирает раны седлом,Созданным для другого. Горная река помнит изгибы русла,Как я — его руки. Пенные кружева волн выплетают фату новобрачной.Когда-нибудь я забуду считалки. И выйду замуж…«Я нежный цветок, слабеющий от прикосновений…»
Я нежный цветок, слабеющий от прикосновений,Когда твои пальцы трогают шелковистые лепестки,А губы слизывают нектар шмелиным хоботом,тычущимся в мою плоть. Раздираешь мякоть инжира,погружаясь в его запах, раскрываешь створкиперламутровой раковины в поисках жемчужины…Ранишь, и кровь дымящимся глинтвейном стекает по бедрам.Красное на белом… Чем не симфония сумасшедшего композитора?Гварнери бы умер от зависти, вытачивая свою скрипку!Холодные небеса таят великие имена в матрице мира,Мое — бесследное, распято лишь на пяльцах твоей памяти.«Смеркается. Мечтаешь опуститься в Бардо Тидол…»