Шампанское по воскресеньям

– Тебе же сказали, в этой комнате, – вмешался Виталий. – Или с первого раза не доходит?

– Вот видите, можете, оказывается, отвечать на вопросы. – Я постарался улыбнуться. – И это, между прочим, хорошо, потому что если кто-нибудь подтвердит ваше алиби, я оставлю вас в покое и мы больше никогда не встретимся, если только не на концерте Виталика.

– Денег не заработал, чтобы на мои концерты ходить, – с полным презрением во взгляде процедил музыкант. – В мой ресторан голожопых близко не подпускают.

От показной вальяжности и спеси этого мажора могло затошнить. Он, видимо, выпил очередную порцию спиртного незадолго до моего появления в этом притоне, а заметно опьянел только сейчас.

Я досчитал до десяти, глядя себе под ноги…

Спасибо Виталию за то, что он ничем не нарушил мой внутренний счёт. В противном случае ему не помогли бы даже мои должностные инструкции.

– Не будем отвлекаться. Кто может подтвердить, что ночь на тринадцатое вы провели в этом доме?

– Блин, как это бесит, – откровенно огорчилась Юлия и нервно прикурила сигарету от подставленной её дружком зажигалки.

– Я могу вам помочь. Вероятно, этот дом посещает много гостей. Остаётся лишь вспомнить, кто из ваших знакомых был здесь в ту ночь вместе с вами. Это же тринадцатое, старый Новый год.

– Слушай, как тебя там, – встрял Виталик, – старый Новый год отмечают в ночь на четырнадцатое. Это чтобы знал на будущее.

– Учту… В конце концов, в доме же есть хозяйка, её можно спросить. Раиса Камильевна, так кажется?

– Не трогай мамочку! – громко пропел Леннон и начал с трудом выбираться из кресла; Юлия расцепила руки у него на шее.

Надо было его успокоить, он мог наделать глупостей.

– Сидите, не стоит вставать. И не кричите, напугаете людей.

Но он продолжал приподниматься – медленно и неуклюже. Нас разделяла двуспальная кровать. У меня было достаточно времени для жёсткого варианта устранения проблемы, но не хотелось делать ему больно.

– Не надо вставать, Виталик, очень тебя прошу, – вложил я в голос всю искренность мольбы, хотя не был уверен, что мои увещевания возымеют на музыканта действие.

Так и случилось, мои слова не тронули Виталика, и мне пришлось в срочном порядке усилить свою просьбу неприятной конкретикой:

– Если ты сделаешь хоть один шаг, я сломаю тебе нос, и ты больше никогда не сможешь косить под Леннона. У него, кажется, был прямой.

– Сука ментовская! – от души, но ошибочно обозвал меня музыкант и с облегчением вернул массивный зад с брюшком обратно в кресло.

– Вы негодяй! – взвизгнула Юлия. – Вы даже не представляете себе, с кем разговариваете.

По горящему взору Юлии я догадался, что она была преданной поклонницей таланта своего дружка.

– Да, – легко согласился я, – при определённых обстоятельствах бываю таковым.

Она с ненавистью смотрела на меня. После неожиданного эмоционального всплеска и непредвиденного подъёма с кресла Виталик тяжело дышал. Я подождал, пока они немного успокоятся.

– Продолжим… Итак, подтверждение алиби я попытаюсь добыть для вас у Раисы Камильевны.

Юлия хотела мне что-то возразить, но я остановил её.

– Вы можете не волноваться, не в правилах нашего агентства говорить лишнее о наших фигурантах третьим лицам. Могу вас заверить, что ничего кроме убийства вашей бабушки меня в данный момент не интересует.

Но мои слова не убедили Юлию, её некстати осенило.

– Вит, давай вызовем полицию и она вышвырнет его отсюда в два счёта. Он всего лишь частный сыщик.

– Вит, – обратился я к музыканту, – я думал, что ваша подружка несколько умнее…

– Не смейте его так называть! – перебив меня, снова заверещала Юлия.

За Леннона она стояла насмерть. Леннон должен был принадлежать только ей и больше никому. То, что я назвал её дурой, не имело для неё значения – главное, что я покусился на её собственность. «Кто бы мне был так предан», – с завистью подумал я и перевёл взгляд на загорелое до цвета сливочного шоколада лицо Юлии.

– Звоните без промедления. Вашему притону как раз не хватает полицейских и одной натренированной овчарки.

И только после этой фразы они утихомирились, лица их потускнели. Инициатива перешла ко мне.

– Не хочу вас задерживать. Поэтому отвечайте, пожалуйста, коротко. Очень простые вопросы.

Я смотрел на них во все глаза: лишь по изменениям их лиц и можно было попытаться определить – лгут они или нет, другого детектора лжи я с собой не захватил.

– Мы не можем найти сотовый телефон госпожи Ревун. Мне известно, что вы были в её доме днём тринадцатого числа. Вы его не брали?

Виталий совсем размяк и демонстрировал безразличие. Кажется, он не собирался более разговаривать. Юлия ответила за обоих:

– У нас свои есть.

– Значит, не брали. Но, может быть, он попадался вам на глаза?

– Нет.

Я видел, что мой вопрос никак их не зацепил. Следующей на очереди была кредитка. Я решил, что сообщу им о пропаже, а вопрос «брали – не брали» и что именно брали, сразу задавать не буду в надежде на то, что они как-то проявят себя.

– Кроме телефона пропала ещё одна вещь, – сказал я, изучая лицо Виталия.

– Какая вещь? – очнувшись от дрёмы, спросил он.

– Банковская карточка хозяйки дома.

Виталий подобрал ноги.