Шанхайский синдром

Майское утро было ярким; несмотря на раннюю жару, воздух был свеж.

Транспорт, стоявший в длинной пробке на улице Хэнаньлу, издавал сердитое рычание. Перейдя улицу перед стоящими машинами, старший инспектор Чэнь похвалил себя за то, что решил прогуляться пешком. Везде ведется новое строительство, и знаки «Объезд» появляются, как грибы после дождя, еще больше осложняя транспортную проблему. Возле книжного магазина «Восток» сносили еще одно старое здание. На его месте скоро появится пятизвездочный отель. Мимо проехала красная иномарка с открытым верхом. Девушка, сидящая рядом с водителем, помахала рукой почтальону, припозднившемуся с утренним обходом.

Шанхай быстро меняется. И люди тоже.

А еще – работа все больше и больше затягивает его. Тем не менее по пути Чэнь не утерпел, зашел в книжный магазин и несколько минут рылся в сборниках стихов. Старший инспектор Чэнь не настолько был поглощен делом – а заодно и его политической важностью для его будущей карьеры.

Наверное, какая-то часть его души всегда была книжной, испытывала ностальгию по прошлому и стремилась к самоанализу. Он сентиментален или даже чувственен в том смысле, какой вкладывали в эти слова авторы классических китайских литературных произведений: «Благоухание красных рукавов толкает к ночному чтению». Но в нем была и другая сторона. Не противоположная романтизму, но, скорее, реалистичная. Хотя он вовсе не так тщеславен, как заявила ему Ван в кафе. В голову пришла строчка, запомнившаяся ему со студенческих лет: «Самое бесполезное существо – это бедный книжный червь». Автор строчки – генерал Гао Ши, прославленный военачальник, живший в эпоху династии Тан, и одновременно первоклассный поэт.

Генерал Гао наблюдал, как некогда процветающий дом Тан разрушался из-за голода, коррупции и войн. Поэт-генерал взял на себя ответственность за страну – в силу своего политического положения.

Сегодня Китай снова переживает эпоху глубинных перемен. Меняются устоявшиеся системы взглядов. На таком историческом перепутье Чэнь также склонен был считать, что он способен добиться большего как старший инспектор полиции, чем просто поэт. Пусть он и не генерал Гао, но в его силах помочь изменить жизнь окружающих его людей к лучшему. Например, раскрывая преступления.

В Китае и, возможно, в других странах тоже помочь ближним легче с позиции силы, думал старший инспектор Чэнь, вставляя ключ в замок комнаты Гуань в общежитии.

К его досаде, надежда, которая побудила его совершить второй визит в комнату Гуань, быстро испарялась. Он стоял под портретом товарища Дэн Сяопина и размышлял. В фотографиях он тоже не усмотрел ничего нового, хотя нашел несколько штук, запечатлевших Гуань в горах. Яркие образы. Яркие цвета. Стоя у знаменитой сосны, она улыбалась в камеру. Подняв взгляд к горной вершине, она воздевала руки вверх, к белым облакам. Сидя на обломке скалы, опустила босые ноги в горный ручей.

Один снимок был сделан в номере отеля. Полуодетая Гуань сидела на подоконнике, грациозно болтая длинными ногами под короткой легкой юбкой. Утреннее солнце просвечивало сквозь ее тонкую хлопчатобумажную блузку, отчего прорисовывались очертания грудей и овал живота. За ней в окне зеленел поросший лесом горный хребет.

Несомненно, она действительно побывала в Желтых горах. Однако Чэнь не увидел ни одного снимка, на котором Гуань была бы снята с кем-то еще. Неужели она до такой степени страдала нарциссизмом?

Как говорила утром Ван, маловероятно, чтобы Гуань путешествовала совершенно одна, без спутников. Но допустим, спутники у нее все же были. Возникает следующий вопрос: кто сделал все эти фотографии? Кто проявил их, напечатал и отдал ей? Некоторые снимки были сделаны с разных углов или со значительного расстояния. Трудно поверить, что ей удалось снять себя самостоятельно. Среди ее вещей не нашлось даже фотоаппарата. Ни единой катушки фотопленки в ящиках комода – ни пустой, ни проявленной.

Чэню показалось, что сам товарищ Дэн Сяопин сочувственно кивает ему, огорченный его неудачей.

В голову пришло сравнение, почерпнутое в переведенном им детективе. Полицейские похожи на заводных игрушечных солдатиков. Они бегают, суетятся, жестикулируют, много дней, месяцев или даже лет носятся по кругу, ничего как будто не делая. А потом их убирают на полку – завод кончился, играть надоело.

Что-то в деле Гуань не давало ему покоя. Смутное, мучительное ощущение, пока необъяснимое. Впрочем, Чэнь подозревал, что возникшее ощущение не связано с его работой.

Неожиданно он ощутил острый голод. Со вчерашнего дня он ничего толком не ел – только утром выпил чашку черного кофе в кафе «Риверсайд». Он направился в захудалый ресторанчик через дорогу. Выбрал скрипучий деревянный столик на тротуаре и снова заказал пампушки с говяжьим бульоном. Сначала ему принесли бульон, на поверхности которого плавал мелконарезанный зеленый лук. Как и в прошлый раз, пампушки пришлось подождать. В ресторане имелся лишь один большой вок для жарки.