Шанс на счастье

Не хотелось признавать, но Алиса была права в своих выражениях, люди и правда мерялись кошельками. Некоторые работы были проданы за двадцать тысяч евро. Покупатели делали это с таким безразличным лицом, что становилось не по себе. Радовало одно: что деньги пойдут в одну проверенную благотворительную компанию, а оттуда — нуждающимся в помощи детям.

Удивительно, но мне как раз на руку, что моя работа была выставлена последней, и я напрягся с улыбкой на лице, с интересом наблюдая за реакцией Алисы. Представляю, как она начнет беситься, когда увидит фотографию.

Восемь лет назад, после её отъезда, я со злости удалил почти все наши совместные фотографии. Не мог я смотреть на них! Не мог понять, как девушка, в которую я беспамятно влюбился, светившаяся взаимной любовью, как мне казалось, взяла и просто уехала, и даже не попрощалась, заявив, что для неё это был типичный курортный роман.

Как бы банально это не звучало, но в тот момент было ощущение, что это меня использовали после первого секса, исчезнув потом из виду. Я хотел с ней построить свою жизнь, хотел жениться, мечтал, чтобы она родила нам детей, своих маленьких копий. Но Алиса не удостоила меня нормального прощания, даже не посмотрела мне в лицо. Просто молча улетела домой после весёлых каникул у побережья.

Осталась лишь одна фотография, которую я не смог удалить, и все это время она хранилась у меня.

Для аукциона я назвал ее «Русалка».

На фоне океана и слегка заметного горизонта скал стояла девушка, как будто парившая в небе, совсем не похожая на русалку. Просто именно в тот день я впервые её так назвал. Мы возвращались с пляжа, Алиса была в блестящем купальнике, а ее мокрые длинные волосы были зачесаны назад. Она выглядела так красиво! Все проходящие мимо смотрели на неё, а меня переполняла гордость, что эта девушка идет именно рядом со мной. Женщины кидали строгие взгляды, переживая, что она может увести их мужчин, а мужчины смотрели мечтательно, готовые пойти ради такой красоты даже на дно океана. Так я и начал называть её русалкой, а она, довольная этим новым именем, скромно опускала глаза вниз.

Из-за своего возраста и неопытности Алиса недооценивала свою красоту.

После пляжа мы поехали на утёс и гуляли там до вечера. Мне пришлось вернуться к мотоциклу за фотоаппаратом. Когда возвращался, девушка стояла ко мне спиной, а лицом к океану, чуть приподнявшись на носочки пальцев. В белом длинном платье, и уже высохшими волосами, спадавшими красивыми ровными волнами по спине. Её голова была приподнята к небу, в руке она держала высоко поднятый краюшек платья, расправленный как крыло птицы. Другая рука делала взмахи, словно готовясь взлететь в небо. Помню, как она внезапно закричала «Я так счастлива!» и именно тогда я понял для себя, что хочу прожить с этой замечательной девушкой всю свою жизнь. Я тайно сфотографировал её, сделав лишь единственный кадр, но так и не успел показать ей эту фотографию.

Спустя годы, сидя сбоку от русалки, я наблюдаю, как округляются её глаза, когда она наконец-то узнает себя на фотографии.

Алиса так и не повернулась ко мне, и я не мог видеть её лица, но становится понятно, что она не злиться и не ругается, как я ожидал.

Сделав первое предложение, она сама вступила в торги, но дойдя до десяти тысяч, остановилась. Я знаю точно, ей не по карману сейчас отдавать такие деньги за фотографию, поэтому торги продолжались, а пухлый мужчина на первом ряду уже давал шестнадцать тысяч евро.

Алиса наклонилась к Лизе и тихо произнесла ей что-то на ухо. Подруга, судя по всему, передала эту просьбу Марио. Он тоже вступил в торги, но на двадцати тысячах, взглянул на меня, лишь глазами спросив: «что дальше?» и я отрицательно помахал ему головой. Пухляк не сдавался и предложил двадцать одну тысячу евро.

Я совсем не ожидал такого поворота событий, но после последнего предложения с первого ряда, Алиса повернулась ко мне с огромными, блестящими от слёз глазами, и шёпотом произнесла…

— Не отдавай её. Пожалуйста.

Весь мой мир перевернулся от вида этих плачущих глаз. Разве могла девушка, у которой был, как она утверждает, просто курортный роман, так сильно переживать, что кому-то постороннему достанется эта фотография? Теперь я однозначно вижу, что для нее это не просто картинка. Это личный момент, и она хочет, чтобы он остался у неё.

Это был как последний кусочек мозаики, которого мне не хватало. Теперь стало точно понятно, что то лето было для неё таким же особенным, как и для меня. И что чувства были настоящие у нас обоих, и сейчас, спустя столько времени, как бы она не пыталась притворяться, но ей не все равно!

— Двадцать пять тысяч! — уже вырвалось у меня.