Шанс, в котором нет правил [черновик]

Мастером художественного слова в группе считался вообще-то Цумэ, но Цумэ принадлежала честь раскрутки «словоохотливой подруги», вечером он отправился ее вербовать в агентуру «Лунного света» — и по сию пору не появился, хотя уже давно рассвело. Объект для вербовки был что надо: круглая во всех нужных местах рыжуля сорока лет. Так что ждать пришлось бы хорошо, если не до следующего вечера, а хотелось закрыть дело поскорее — у Энея через 30 часов улетал рейс на Копенгаген. Малый хурал и прочие младые прелести Людмилы.

Антон вздохнул. Разговор Энею явно предстоял тяжелый. А ему самому хотелось увидеться с Алекто. Поговорить просто так. А то все шифром, все по делу… Но кто-то должен остаться в лавке. То есть у синхрофазотрона. И обеспечивать связь.

— Не горюй, — сказал Эней, — у немца это не последний самолет. Еще увидитесь. Ты здесь распутайся лучше.

Вот Антон и распутывался. Хотя нет худа без добра — пока Костя будет в Крыму, а Эней в Дании, работа приостановится, и в его жизни появится очень много Кати. Они пойдут в Луна-Парк, в оперу, в зоо…

В углу экрана появилась полярная сова с деловитым выражением клюва и почтовой сумкой в руках. Каждые десять минут заботливая программка собирала почту со всех ящиков «Луны»… Обычно она, как и положено полярной сове налетала бесшумно, но тут в уши Антону застучал яростный клекот. Кто-то ниже по линии прислал vopl. И даже не vopl, а VOPL…

— Ну твою ж маму, — Антон застонал.,- и всю родню ее… Второй раз за две недели…

Распечатал письмо — и уже не застонал, а просто закрыл глаза и, развернувшись со стулом, лег на стол головой.

Восемнадцать тысяч человек, — эта цифра встала у него перед глазами. И ничего в мире не изменилось от того, что их приговорил какой-то болван. Шумела кофеварка, гудел мусороуборочный аппарат за окном, розово-серое питерское небо обещало дождь с самого утра…

Антон закусил губу, чтобы не заплакать от отчаяния. Вот она, Мария Лайонс, да не одна — восемнадцать тысяч… Вперед, сыны Луны родимой — час жуткой драки настаёт…

А может, обойдется? — стукнулось в животе. Может, еще не решатся? Восемнадцать тысяч человек — не переварят столько их подвалы…

Вспомни закон, сказал голос откуда-то из-за глаз. «Любое заинтересованное или потенциально заинтересованное лицо». Вспомни Бостон — четыреста шесть человек, которые подписали добровольные соглашения с варками, вывели в расход после того, как повстанцы подорвали Цитадель и погибли их «патроны». Четыреста шесть человек, которым жить бы да жить, раз уж те, кто купил у них жизни, сами погибли… Но нет — всех нашли, всех потребили. Кое-кого держали на поводке месяцами и годами — в ожидании неотвратимой смерти.

Проклятье. Ничего не готово, ни черта нет, людей нет, оружия нет — ну не закладывался никто на такой идиотизм! Никто никогда не трогал Лотерею, никто никогда нигде не трогал Лотерею, — Антон автоматически набрал предыдущий номер Энея, чертыхнулся, поправился.

Мерзкая затея. Одна из мерзейших. Возможность купить неприкосновенность своей семье, записавшись добровольцем на розыгрыш смерти. Чем-то это походило на зверские игры в концлагерях — у наци и потом, во время Полуночи…

В России таких желающих восемнадцать тысяч. А значит — именно они и есть «заинтересованные или потенциально заинтересованные лица». Ради кого-то из них какой-то дурак обвалил базу данных. Не знал дурак, что теперь — как в Бостоне, как в Берлине — крышка им всем. Цифра никого не остановит. Будет нужно держать людей десять лет — продержат и десять. По закону. Народ еще спасибо скажет — охоты надолго прекратятся, как же…

— Андрей, — сказал он, — Лотерея лежит. Хакеры.

Открытым каналом. Открытым текстом. А чёрта ли теперь таиться…

— Я к тебе или ты ко мне?

— Давай я, — терминалы везде те же самые, а новость за следующие пять минут не изменится.

Антон открыл дверцу платяного шкафа, сдвинул плечики с рубашками, прижал ладонь к стене — идентификатор щелкнул и гостеприимно распахнул дверь в верхний офис «Лунного Света». Лев и Колдунья, шутили они, когда оборудовали шкаф. Теперь шутка не грела. Антон закрыл дверь и поймал за хвост пробегавшую мысль — он уже слышал о лотерее. Совсем недавно. Где? Дежа вю.

Эней сидел перед терминалом полуголый, в одних тренировочных штанах, еще потный после утренней разминки. Над «плитой» уже разворачивалась схема разброса ячеек «Луны» по градам и весям. По экрану бежали столбцы имен и фамилий из резервной базы

Лотереи. До чего же тощая сеточка на схеме, до чего же плотные и длинные столбцы на экране…

— Мать… — Эней явно волновался. Обычно он вспоминал эти слова, разве что когда цитировал свого любимого «украинского Рабле». — Москва. В одной Москве их четыре с половиной тысячи — а наших тридцать семь человек. Мы не то, что вытащить — предупредить никого не успеем. И документы, и прикрытие…

— Я, кажется, знаю, кто это, — сказал Антон.

Эней повернулся к нему, глаза у него были бешеные.