Шараф-наме. Том I

После мятежа Султан Байазида, который прибыл на службу к шаху и был арестован, [после] обмена послами с Турцией [шах] вновь, являя внимание и ласку, доставил покойного родителя в Казвин, передал ему должность эмира [племени] рузаки и пожаловал район Карахруда, относящийся к Куму, направив его туда. Несколько лет спустя покойный родитель вновь оказался не в состоянии переносить заботы, связанные с управлением, которые не соответствовали его образу мышления, и государь, чье место в раю, вторично звание эмира [племени] рузаки передал ничтожному бедняку и назначил из податей мал-у-джихат с Исфахана жалованья и кормовые [его] мулазимам[1142]. [Сей] несчастный занялся службою [при дворе] в Казвине и в течение последующих двух лет не оставлял ее.

Затем божественное предопределение повелело схватить Хан Ахмада Гилани[1143], наместника Бийе пиша, и намерение покойного шаха покорить его вилайет окрепло. Он назначил [сего] бедняка вместе с несколькими кызылбашскими эмирами на охрану и защиту тех земель. Другие кызылбашекие эмиры не только не выполняли своих обязанностей в соответствии с желаниями покойного государя, но, наоборот, они положили начало тирании и несправедливостям, чиня в отношении раийятов насилия и притеснения, чего нельзя сказать[1144] об [этом] несчастном, сколь основною своею целью он почитал довольство творений и творца. Стихотворение:

Великодушные да будут друзьями государейИ любезными /452

/ сердцу прибежищ вселенной.В самую печень пусть жалят они притеснителейИ служат пластырем на ранах взывающих о справедливости.

Желая снискать государево расположение, он оказывал раийятам разного рода милости и покровительство и так обходился [с ними], что удостоился похвал [со стороны шаха]. Государь несколько раз посылал ему отмеченные милостью послания такого рода содержания: “Совершенство справедливости и отеческого отношения к подданным [нашим], ваша замечательная смелость и мужество явны и очевидны пред блестящей мыслью [нашего] августейшего величества. Будешь ты почитаем в обоих мирах!”

Словом, благодаря настояниям того падишаха — творца правосудия — дело дошло до того, что [сему] несчастному с четырьмястами пятьюдесятью конными и пешими пришлось выдержать сражение с неким Султан Хашимом, который, будучи населением Гиляна как один из потомков здешних владетелей поставлен на правление, возглавил восемнадцать тысяч пеших и конных и пошел войною на [этого] бедняка. По воле всемогущего бога, поражение выпало на долю того презренного, и около тысячи восьмисот гилянцев погибло в той битве — из их голов было построено три минарета. Кроме этой там были одержаны и другие предначертанные богом победы, и божественное покровительство сообщило еще больший блеск и великолепие счастливой судьбе этого жалкого неудачника.

Сколь природе его внушал отвращение гнилостный воздух Гиляна и многочисленные болезни, которым подверглось большинство здоровых[1145] [людей] рузаки, сей бедняк возымел желание оставить Гилян и сообщил об истинном положении своих дел его величеству государю. После семи лет, проведенных в тех краях, он получил разрешение уехать и явиться в Казвин /453/ ко двору шаха. [Государь] выразил желание, чтобы бедняк остался при августейшем стремени. Но поскольку дела кызылбашей пришли в расстроенное состояние и приняли другой оборот — кызылбашские племена и аймаки

разделились на два лагеря, а шах Тахмасб по [своей] старческой слабости был не в состоянии управлять ими, ожидалось, вот-вот они набросятся друг на друга и начнется всеобщая резня, — [сей] несчастный счел неразумным там оставаться и испросил его направить в любую из сторон богом хранимой державы.

Шах Тахмасб пожаловал [сему] несчастному часть земель Ширвана, определил аширату рузаки содержание из податей с государевых доменов в Ширване, куда входили Таракамат, Араш[1146], Акдаш[1147], Кабала[1148], Баку и морское побережье, и отправил его в Ширван. Когда он пробыл там восемь месяцев, стало известно о смерти шаха [Тахмасба], о смутах в Казвине, убийстве Султан Хайдар-мирзы, о том, что Исма'ил-мирза вышел из крепости и направляется к стольному городу Казвину.

Тем временем [Исма'ил-мирза] на имя [сего] бедняка послал благородный указ, повелевавший приехать из Ширвана к нему на службу, и удостоил высокого звания эмира эмиров Курдистана. Он постановил, дабы [тот] постоянно пребывал у сопутствуемого удачей стремени, и чтобы всякий раз, когда у эмиров и правителей Курдистана, Луристана, гурана и других курдских племен будет какое-нибудь важное дело к государеву двору, они обращались к [сему] бедняку — все дела их будут разрешаться по усмотрению этого несчастного. В милостях и щедротах этому презренному явил он такие излишества, что тот стал предметом зависти ближних и вызвал ревность даже у кызылбашских вельмож.