Читаем Шараф-наме. Том II полностью

К концу XVI в., когда было написано Шараф-наме, власть бидлисского эмира претерпела значительные изменения, хотя Шараф-хан по понятным причинам об этом прямо не пишет. С 1535 г., когда отец Шараф-хана Бидлиси и около тысячи человек из племен рузеки выехали в Иран, и по 1578 г. территория Бидлисского эмирата управлялась султанскими чиновниками. Была произведена кадастровая перепись населения и введен административный режим, общий для других областей Османской империи. Однако самые многочисленные племена 'аширата рузеки — байики, мудеки, зидани и билбаси — в течение трех лет не подчинялись султанской власти. Покорности султан добился, лишь временно освободив их от всех податей. Многие деревни и местечки были переданы султанским чиновникам в условную и безусловную собственность — к 1596-97 г. только в Хнусском округе Бидлисского эмирата было 400 владельцев военных ленов — икта'. Налоги с раийятов-немусульман, составлявшие одну из основных статей дохода класса феодалов, собирались турецкими агентами фиска и поступали в султанскую казну, за исключением аналогичных поступлений с округов, пожалованных султаном Шараф-хану лично. Таким образом, хотя владения автора

Шараф-наме, по его свидетельству, были достаточно обширны, власть курдского князя Бидлиса была заметно ограничена вмешательством турецких властей во внутренние дела эмирата.

Социальное положение Шараф-хана Бидлиси, политическая обстановка второй половины XVI в., характеризующаяся обострением борьбы сефевидского Ирана и османской Турции, требовали от него постоянного напряжения всех сил для военных целей и не оставляли необходимого досуга для научных занятий-Но мир наук притягивал автора Шараф-наме с детства. «С детства и по сей день, — писал Шараф-хан, заканчивая основную часть своего труда, — я проводил время в беседах со знающими людьми и в обществе преисполненных мудрости ученых»[63]. Об ученых и просвещенных людях Бидлиси отзывался с неизменным почтением и уважением, называя почти каждого «единственным для своего времени» или «неповторимым для своей эпохи».

В одном двустишии, принадлежащем, несомненно, перу автора, отражены его раздумья о многообразии и единстве мира. Внешнее многообразие мира не противоречит его единству, или, как Шараф-хан говорит, — «единству сокровенного». Само это многообразие подобно, по словам Бидлиси, искрам от языков пламени. Шараф-хану не чужды размышления о добре и зле. Он делится с читателем своими рассуждениями, отвергая зло и восхваляя добро. Эти штрихи рисуют автора Шараф-наме

человеком незаурядным, жившим богатой и напряженной внутренней жизнью.

Сумев подняться над уготованной ему социальной ролью, Шараф-хан создал произведение, единственное в своем роде, которое до настоящего времени служит основой для изучения средневековой истории курдов. Все известные нам сочинения курдских авторов до конца XIX в.: Тарих-и Бани Ардалан Хусрава б. Мухаммеда Бани Ардалана (начало XIX в.), Тарих-и данабиле 'Абдарраззак-бека Думбули (ум. в 1827-28 г.), Тарих-и Ардалан поэтессы Мах-Шараф-ханум (1804-05— 1846-47),

Китпаб-и тпаварих-и джадид-и Курдистан Мулла Махмуда Байазиди (вторая половина XIX в.), Хадике-йи Насирийе Мирза 'Али Акбара Садик ал-Мулка (конец XIX в.) — посвящены истории отдельного курдского региона, династии или племени и ни в какой мере не могут сравниться с трудом Шараф-хана Бидлиси, в котором нашла отражение широкая панорама курдской жизни XVI в. Более того, как это ни парадоксально, взглядам Бидлиси в большей мере присущи зачатки национальной идеологии, чем перечисленным авторам, жившим на полтора-два столетия позднее, современникам бурного подъема национально-освободительного движения курдов.

Изучая современное ему общество, Шараф-хан ясно представлял, что в нем имеются различные социальные группы. В своих политических воззрениях Бидлиси был сторонником прочной монархической власти (имеется в виду его взгляд на власть монарха вообще, независимо от отношения к иранским или турецким государям). Возможно, в этом нашла свое выражение его тайная, нигде в Шараф-наме прямо не высказанная мечта о создании курдского государства с сильным монархом во главе. Шараф-хан неоднократно с горечью упоминает, что «у курдов нет единого всепризнанного правителя»[64]

, о распрях и междоусобицах среди курдских феодале», о неспособности и нежелании их объединиться. Курдистан для Шараф-хана Бидлиси не географическое понятие — это страна[65], разделенная на части в силу племенной раздробленности и феодальных междоусобиц.

В Шараф-наме явственно звучит осуждение анархии, наступившей в Иране, и междоусобиц среди крупных феодалов, стремившихся посадить на престол своих ставленников. Цитируемое в Шараф-наме[66] четверостишие поэта Хатифи выражает и умонастроение самого автора:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Семь красавиц
Семь красавиц

"Семь красавиц" - четвертая поэма Низами из его бессмертной "Пятерицы" - значительно отличается от других поэм. В нее, наряду с описанием жизни и подвигов древнеиранского царя Бахрама, включены сказочные новеллы, рассказанные семью женами Бахрама -семью царевнами из семи стран света, живущими в семи дворцах, каждый из которых имеет свой цвет, соответствующий определенному дню недели. Символика и фантастические элементы новелл переплетаются с описаниями реальной действительности. Как и в других поэмах, Низами в "Семи красавицах" проповедует идеалы справедливости и добра.Поэма была заказана Низами правителем Мераги Аладдином Курпа-Арсланом (1174-1208). В поэме Низами возвращается к проблеме ответственности правителя за своих подданных. Быть носителем верховной власти, утверждает поэт, не означает проводить приятно время. Неограниченные права даны государю одновременно с его обязанностями по отношению к стране и подданным. Эта идея нашла художественное воплощение в описании жизни и подвигов Бахрама - Гура, его пиров и охот, во вставных новеллах.

Низами Гянджеви , Низами Гянджеви

Древневосточная литература / Мифы. Легенды. Эпос / Древние книги
Пять поэм
Пять поэм

За последние тридцать лет жизни Низами создал пять больших поэм («Пятерица»), общим объемом около шестидесяти тысяч строк (тридцать тысяч бейтов). В настоящем издании поэмы представлены сокращенными поэтическими переводами с изложением содержания пропущенных глав, снабжены комментариями.«Сокровищница тайн» написана между 1173 и 1180 годом, «Хорсов и Ширин» закончена в 1181 году, «Лейли и Меджнун» — в 1188 году. Эти три поэмы относятся к периодам молодости и зрелости поэта. Жалобы на старость и болезни появляются в поэме «Семь красавиц», завершенной в 1197 году, когда Низами было около шестидесяти лет. В законченной около 1203 года «Искандер-наме» заметны следы торопливости, вызванной, надо думать, предчувствием близкой смерти.Создание такого «поэтического гиганта», как «Пятерица» — поэтический подвиг Низами.Перевод с фарси К. Липскерова, С. Ширвинского, П. Антокольского, В. Державина.Вступительная статья и примечания А. Бертельса.Иллюстрации: Султан Мухаммеда, Ага Мирека, Мирза Али, Мир Сеид Али, Мир Мусаввира и Музаффар Али.

Гянджеви Низами , Низами Гянджеви

Древневосточная литература / Мифы. Легенды. Эпос / Древние книги