Шарль Моррас и «Action française» против Германии: от кайзера до Гитлера

В согласии с Массисом автор начал с того, что «Германия всегда была антироманской страной», начиная с победы Арминия в 7 г. н. э. над римскими легионами в Тевтобургском лесу. «Меч Арминия отделил нас от латинской цивилизации, – сокрушался Мёниус. – <…> Тевтобургский мемориал – символ нашего отказа от культуры». Продолжателями Арминия он назвал Лютера, который «резким разрывом с традиционной культурой отбросил Германию далеко в прошлое», и Бисмарка. Вред протестантизма Мёниус видел и в том, что он, будучи «стихией разделения и хаоса», разрушил единство Европы, которое обеспечивалось «универсалистским духом Рима», но Рима католического, а не просто латинского. Поэтому автор предпочитал религиозное «романство» этническому «латинству».

Бог во Франции. 1930. Титульный лист и авантитул с инскриптом: «Господину Рене Гийюэну, статьи которого я всегда читаю, привет от немецкого журналиста Фридрих Зибург»

«Рим – европейское решение всех проблем»: этот тезис Мёниуса объясняет его симпатии к Муссолини, особенно после заключения конкордата с Ватиканом, и критику в адрес германских католиков, на которых дурно влияют присущий немцам «опасный этнический партикуляризм», «слишком тесный контакт с протестантскими элементами нашего народа» и «прусское» стремление ставить интересы государства выше интересов церкви. Особое неприятие автора вызывали расистские идеи «германского Христа» и «Германской церкви», что сделало его непримиримым противником нацистов и заставило эмигрировать после их прихода к власти.

В отличие от Массиса, Мёниус не выводил Германию целиком за пределы Запада, но подчеркивал ее расовую и культурную неоднородность, отсутствие внутреннего единства, усугубленное Реформацией как расколом. Западное в германской цивилизации и культуре автор объяснял влиянием католицизма и сокрушался, что оно не стало всеобъемлющим. Затронув тему славянского влияния, он высоко оценил религиозность русской души и значение православия для Церкви Христовой (куда ему надлежит «вернуться»!), но напомнил, что немцам нужна «прививка латинства», дабы не утонуть в «восточном мистицизме».

Позиция Мёниуса была исключением. Готовые к диалогу интеллектуалы собирались разговаривать на равных и отказывали французам в монополии на «цивилизацию» и «культуру». Получив от автора «Защиту Запада», Курциус – ровесник Массиса, протестант и уроженец Эльзаса – писал ему 8 апреля 1927 г.: «Я не католик, как вы, но отстаиваю свое право быть христианином. Я не латинянин, как вы, но отстаиваю свое право быть западным человеком и по-своему служить делу Запада. Сводить дело Запада к католицизму и латинству представляется мне политически ошибочным. Трудно не любить большевиков сильнее, чем я, но неужели вы не чувствуете, как обезоруживаете нас, разделяя Запад и “германство”? <…> Разве мы защищаем не один и тот же гуманизм? Неужели вы заинтересованы в том, чтобы толкать нас на Восток, в сторону России, Азии, варварства?» (ТНМ, 268–269).

В унисон с либералом-франкофилом Курциусом прозвучали слова радикального националиста Артура Марауна, главы «Ордена молодой Германии», сказанные им в конце 1926 г. стороннику франко-германского диалога Фернану де Бринону: «Когда Москва сеет смуту среди народов Азии, я полагаю важнейшим для нашего времени, чтобы Германия протянула руку великим странам Европы и прежде всего Франции»[270]

. Однако рукопожатие далось непросто. «Германии протянули руку, и не важно, что ее пожимает Гинденбург», – съязвил Бенвиль по поводу Локарнских соглашений (JBA, II, 117). Избрание фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга в 1925 г. президентом Германской республики, предсказанное Моррасом в ноябре 1918 г., стало любимой темой саркастических комментариев L'AF.

Эрнст-Роберт Курциус. Эссе о Франции. Обложка и авантитул с инскриптом Жака Бенуа-Мешена: «Господину Анри Беро – эта книга, в которой сказано, что главное и естественное занятие человека есть любовь, эта картина цивилизации, неуничтожимой, потому что она основана на глубоком знании человеческого сердца, почтительный привет переводчика. Ж. Бенуа-Мешен»

Значимой репликой во франко-германском диалоге оказалась книга парижского корреспондента либеральной газеты «Frankfurter Zeitung» Фридриха Зибурга «Бог во Франции» (1929)[271]. Предпочитавший бытовые зарисовки и рассуждения на темы культуры подробностям работы Палаты депутатов и биржи, Зибург собрал из эссе и заметок книгу, похожую на мозаику и «сшитую» несколькими общими идеями, точнее, выводами из увиденного. Первый опыт оказался удачным, что побудило автора дополнить газетную работу писательской – до конца жизни он опубликовал еще 22 книги.