Шарманщик

– Верно! – смеется он. – Ночь почти миновала. День близок. Так отречемся от всего того, что принадлежит тьме, и вооружимся всем тем, что принадлежит свету. Не станем предаваться пьянству и излишествам. Не будем грешить и развратничать, не будем ссориться и ревновать друг друга. Вместо того давайте облечемся в Господа нашего и перестанем потакать нашей греховной натуре! Мне тоже все это нравится, черт возьми! Возлюби ближнего, как самого себя. Любовь вынуждает не причинять зла ближнему. Вот почему любовь – исполнение закона. Но оглянись! Разве ты где-то здесь видишь любовь?! Знаешь, как сказал один пророк: «Разумом своим я раб закона божьего, греховной же натурой своей я раб закона греха. Таким образом, я нахожу в себе, человеке, такой закон: зло – единственное, что доступно мне. Но я вижу, что закон, которому подчиняется мое тело, враждует с тем законом, который принимает мой разум. Тот закон, которому подчиняется мое тело, – закон греха, и этот закон превращает меня в своего узника». И Фрай знает об этом. Знает так же, как знаем ты и я. Ведь как говорит все тот же пророк, «у тех, кто живет, следуя греховной натуре, все мысли устремлены на то, чего желает эта греховная натура». И Фрай дает нам именно это, отсеивая ненужное и оставляя угодное ему. И чем дальше заходим мы по этому пути, тем сложнее вернуться назад. Знаешь, Ян, за семь лет войны я понял одно: нет ничего хуже войны и бессилия. Но если ради того, чтобы доказать свою правоту, я вынужден буду взяться за оружие, клянусь Богом, я сделаю это.

– Так ты тоже воевал?

– Сорок третий Эфесский взвод.

– Черт возьми! Слышал, вас сильно потрепало в первые годы.

– Мозги в кашу, как говорят психологи, – смеется Харрис.

– Да чего уж тут смешного, – говоришь ты.

– Да я не поэтому, – говорит он. – Первые нанобомбы упали на нас, а последние на тебя. И мы сейчас здесь вдвоем. Вот что меня забавляет…

* * *

Марта открывает дверь и спрашивает: «Что ты здесь делаешь?» Ты молчишь, потому что не знаешь, с чего начать, не знаешь, как рассказать о смертельном вирусе, который обнаружили у тебя, когда ты был в «Ексодусе».

– Ну проходи, раз пришел! – говорит Марта.

Она уходит на кухню и продолжает что-то готовить. Ты стоишь в гостиной и пытаешься подобрать слова.

– Может, все-таки выйдешь ко мне? – кричишь ты Марте.

– Одну минуту! – кричит она.

Закуриваешь сигарету и садишься в кресло. «Чтобы они ни сказали тебе – это неправда, – звучит в голове голос Харриса. – Они всегда лгут, когда хотят убрать ненужных им людей. Убрать или подчинить. Подчинить и сломать».

– Или просто пришло время сдохнуть, – говорит тебе Майк. – И никакого тебе обмана. И все по-настоящему.

– Ян! – говорит Марта, дергая тебя за рукав.

Ты открываешь глаза и смотришь на грязный передник с желтыми нарисованными подсолнухами.

– Ну давай, – торопит тебя Майк. – Делай то, зачем пришел, и уходи.

– Ты помнишь, как мы с тобой… – начинаешь ты, но Марта прерывает тебя.

– Ты за этим сюда пришел, да? – ее голос становится неестественно глубоким. – Тебе только это от меня и нужно?

– Не совсем.

– Что тогда? – она отворачивается, подходит к окну и смотрит на улицу. – Думаешь, то, что было между нами, что-то значит?

– Для меня нет, – признаешься ты.

– А для меня да! Каждую ночь, когда мой муж прикасается ко мне, я вспоминаю тебя, и мне становится стыдно. Каждый раз, когда я укладываю детей спать, я вспоминаю те несколько минут, и понимаю, что я никудышная мать.

– Так говорит, словно это ты во всем виноват, – возмущается Майк. – Если ей нужно кого-то винить, то пусть винит себя и всех тех, кто был до тебя.

– Я никогда не изменяла мужу, – говорит Марта. – Никогда! И если бы не ты… – она смолкает и смотрит куда-то за твою спину.

Входная дверь открыта. Муж Марты стоит на пороге и тупо молчит. Ты снова смотришь на Марту. Ненависть в ее глазах сменяется испугом. Она сжимается, словно затравленный зверек, загнанный в угол. В повисшей тишине ее вздох кажется неестественно громким. Ее тело вздрагивает, и по щекам начинают катиться крупные слезы. Рыдания настолько беззвучны, что кажется, будто ты смотришь немое кино под аккомпанемент больших настенных часов.

– Пожалуй, пора уходить, – говорит тебе Майк, и ты не споришь с ним.

Еще один дом остается позади. Еще одна испорченная тобою жизнь… Аэрокэб взлетает в небо…

– Может, стоит вернуться и рассказать Марте о том, что ты инфицирован? – спрашивает Майк.

– У нее и без того сейчас проблем по горло, – говоришь ты. – Пусть будет все как есть…

Ты закрываешь глаза, и сон забирает тебя в свое царство. Морозный воздух окутывает тело. Пара ворон сидит на кладбищенских воротах. «Плохо, наверно, умирать под новый год», – думаешь ты. Теперь закури сигарету и иди вперед. Легкий ветерок дует откуда-то с севера. Безлюдно.

– Извините, – останавливаешь ты проходящего мимо старика. – Не подскажете, где здесь можно найти тех, кого похоронили недавно.

– Друга ищешь? – спрашивает старик и с укором качает головой. – Близких людей нужно провожать, а не искать.

– Да я подругу ищу, – говоришь ты.