Шатун

Кругом сплошная тундра. Непроходимая местами из-за болот и трясин, в которые однажды она угодила вместе со своей подружкой. Им было года по четыре, и они собрались пойти за грибами. Дети угодили в трясину, их начало засасывать всё глубже и глубже, но случилось чудо – папа Любы возвращаясь с полетов вместе со своими сослуживцами приметил девочек, одна из которых была его дочерью. Детские резиновые сапоги остались в трясине, а девочек Любин папа спас. Принёся обеих во двор, он прежде всего был зол, но не смог устоять и растаяв, он улыбнулся в тот момент, когда они, две маленькие девочки, ему с гордостью достали из карманов какие-то помятые и непонятные грибы.

В этом городке ей запомнился дом, в котором они жили, это была пятиэтажка, на первом этаже которой находился детский сад, а напротив  стояла школа, в которую впоследствии начал ходить её старший брат в первый класс.

Папа был зачастую в командировках, а мама занималась домом и детьми, затем устроилась на работу в детский сад на должность завхоза, чтобы и папе помочь в финансовом плане, и с детьми не расставаться. Она была тогда очень тёплой и уютной мамой. А на Новый год в условиях тундры в детском саду всегда была живая, огромная и очень красивая ёлка, которую её  папа каждый раз доставлял на вертолёте.

В дальнейшем Люба вместе со своей семьёй вернулись в город, где она и её брат когда то появились на свет, но название к тому времени уже переименовали, Ленинград снова стал Санкт-Петербургом.

Вернулись они в ту же квартиру, где иногда в перерывах между гарнизонами и военными городками останавливались у дедушки. Он был очень добрым, веселым и компанейским человеком, как говорят, душой компании. В их доме с бабушкой постоянно собирались друзья семьи, и было очень уютно, тепло и весело. Бабушка была очень красивой статной женщиной, но статной не как сейчас принято подразумевать – со спортивной фигурой, а высокой, стройной и с прямой осанкой. У неё были все манеры присущие настоящей женщине, как будто она закончила Смольный институт благородных девиц, который находился в далеком тогда ещё Санкт-Петербурге. Она была женщиной с утонченным вкусом, одежду и обувь шила в ателье на заказ под названием «Смерть мужьям», которое находилось на Невском проспекте. Соответственно, будучи даже замужем и с тремя детьми, от поклонников не было отбоя. Дедушке это было выдержать не по силам. Позже они развелись и разъехались. Так он и оказался на Обводном канале.

Но когда семья Любы окончательно вернулась в Санкт-Петербург, он уже ушёл из жизни. И они остались жить в этой квартире какое-то время до того момента, пока её папе как военному не дали собственную квартиру.

Люба помнила немного с тех времён.

Запомнила, что в этой квартире на Обводном канале был длинный коридор, по которому она и брат гоняли на скейтборде, иногда столкновения со стеной было не избежать, и после Любе приходилось порой залечивать ушибы и ссадины, но было весело. Она помнила, как мама однажды заболела, и её увезли в больницу, и они с братом остались с папой. Папа рано утром отводил Любу в детский сад, Потапа в школу, а сам ехал на службу, затем возвращался за ней и за братом. Как то папа в очередной раз, забирая Любу из садика, взял её за руку и произнёс: “Доченька, а нас дома ждёт сюрприз!” Люба помнила, как обрадовалась. И они пошли домой, держась за руки, она не всегда за ним успевала, но пыталась догонять его маленькими перебежками. Ей он казался таким высоким и красивым в военной форме и кожаной коричневой лётной куртке. Подойдя к дому, она не унималась от детского любопытства, ну что же там за сюрприз ждал её за дверьми квартиры. Оказалось, папа перед тем как забрать Любу, привёз домой маму из больницы. Её, наконец, выписали, и она стояла перед ней с распущенными длинными русыми волосами в бархатном пастельно-голубом халате до пола, Люба с радостным визгом побежала по коридору в её объятия, и её счастью не было предела. Их мама тогда не работала и занималась детьми, но успевала шить и вязать на заказ, чтобы помочь их папе и своему мужу в финансовом плане.