Щепа и судьба (СИ)

Вернувшись в город, уговорил местных тележурналистов съездить со мной и заснять эту удивительную женщину. Они не возражали. Она и про них выложила различные жизненные подробности, и они, покраснев, что кто-то посторонний может это все услышать, убежали во двор. Старушка же радостно смеялась и шутливо грозила им пальцем. Эффект был неизгладимый.

Уже перед отъездом кинооператор Миша Куричка задал ей вопрос, что называется, «на засыпку»:

«Бабушка, скажи, когда уйдет в отставку Борис Ельцин?»

Ни на минуту не задумываясь она назвала число: 1 января 2000 года. Естественно, приняли это известие мы тогда с большим недоверием. Откуда ей такие тонкости правительственной политики известны? Так любой из нас может назвать какую-то дату, поди проверь…

Но 1 января, когда первый президент России заявил о своем уходе с поста, то Миша позвонил мне и срывающимся голосом прокричал:

«Помнишь, что бабушка сказала? Ведь не соврала… Все точно!»

Что я мог ответить? Что это случайность? Совпадение? Но так никакого разумного объяснения этому придумать не мог. Материализм, пустивший в нас корни чуть не с детских лет, прочно жил в моем поколении, и все, что так или иначе не вписывается в наше представление о материальном мире, мы просто отрицали. Оно и понятно, сказать «не верю» всегда проще, чем поверить… Так уж мы устроены.

Не знаю, что та прорицательница говорила в тот раз Асхату, но, как мне показалось, явно что-то не совсем приятное. Не зная татарского языка, мог только судить о их разговоре по его эмоциям. Попробовал узнать, но он лишь отмахнулся, но потом все же ответил: «Говорила, что денег с людей брать нельзя. Дескать, не на пользу они мне пойдут. И еще, — добавил он, — ругала, что вино пью…»

Но потом, чуть помолчав, заявив, что его дедушка сильнее был, чем эта гадалка, и опять повторил: «Он меня в обиду не даст».

До сих пор не знаю, что случилось с Асхатом, но в один из дней, приехав к его избушке, обнаружил, что вся она заметена снегом и к дверям нет даже тропинки. Поинтересовался у соседей, давно ли они его встречали, ответили: не обращали внимания, своих забот хватает. Отправился в тогдашнюю милицию, написал, как положено, заявление об его исчезновении. Положили в толстенную папку, но ответа из органов правопорядка так никакого не получил. Принялся расспрашивать сослуживцев. Одна женщина намекнула, что несколько раз видела его с «крутыми» ребятами и якобы он обещал кому-то найти дорогую угнанную иномарку. Другие от моих настойчивых вопросов просто отмахивались, мол, уехал куда-то, нашел себя хозяйку, там и прижился.

Через несколько лет случайно встретил его родного племянника. Спросил, не появлялся ли он на родине. Ответил, что нет. Никто не знает, куда он делся. Может, умер, может, уехал куда.

Когда вспоминаю о нем, то, конечно, жалею, что ничем не смог ему помочь. Может, зря сманил перебраться в город? Глядишь, жил бы и сейчас в своем Ешаире. Земляки наверняка бы его в обиду не дали. Но вот захотел известности, решил жить, как все, сытно и благополучно. И… не выдержал…

А теперь вот только и остается, что со вздохом вспоминать об этом самобытном целителе, который приносил людям если не полное исцеление, то хотя бы облегчение страданий. Но, видно, судьба так распорядилась. И дедушка не помог…

И все же, когда в мою дверь раздается осторожный стук, то вскакиваю и бегу открывать в надежде, что на пороге стоит Асхат, как всегда улыбающийся своей робкой улыбкой, и спрашивает: «Звал, однако?»

СПАСОВ ДЕНЬ

Бывает, встретишь случайно на улице или в компании ничем особым непримечательного человека, разговоришься, и ощущение такое, будто давно с ним знаком, и разговор ваш может длиться часами. И на любые темы. Почему? Значит, есть у вас общая жилка, струнка, которая и держит, звучит на нужной ноте, а потому снова и снова хочется встреч, общих дел, разговоров.

Вот так же произошло меж нами, когда Витек по кличке Ткач с кем-то из моих знакомых ненадолго заглянули ко мне на работу. Мой ровесник. Нам тогда было по двадцать с небольшим. Парень как парень. Из пригорода. Без выпендрежа или каких-то там штучек. Одним словом, вроде как ничего особенного… Впрочем, отличала его одна особенность: он долго не мог оставаться серьезным. И глаза его искрились как-то по-жигановски, беззлобно, по-мальчишески дерзко и весело.

Еще нас объединила страсть к реке. Он жил на левой стороне Иртыша, или, как говорили, «на той стороне». В поселке, что назывался Затоном, где в весеннее половодье разлившаяся река подступала к каждому крыльцу построенных абы как строений, смывала огороды, уносила целые поленницы дров, загоняла собак на крыши их будок. Потому у каждого дома стояла своя лодка, на которой можно было сплавать в поселковый магазин, а то и в сам Тобольск, не говоря уже о рыбалке. Каждый, кто родился на реке, непременно ощущал себя потенциальным рыбаком. А в рыбалке, как известно, главное не результат, а готовность участвовать в том ответственном мероприятии.