Щепки плахи, осколки секиры

— Все, дальше не рассказывай… За мной, бакланы! — Он махнул рукой анархистам, сбившимся под откосом в кучу. — Цепью по одному! Дистанция пять шагов!

Смыкову и Бацилле пришлось немного пробежаться, чтобы догнать быстро уходившего вперед Зяблика.

— Ну и видуха у вас, — он окинул парочку проницательным взглядом. — Самые последние чердачники такими чумазыми не бывают.

— Не всем же в классных вагонах ездить, — отозвался Смыков. — Кому-то надо и в топке кочегарить.

— Вижу я, какую топку ты кочегарил, — усмехнулся Зяблик. — Ширинку хотя бы застегни, а не то кочерга вывалится. Да и вам, мадам, не мешало бы наряд поправить. Рубашечка-то навыворот одета.

Бацилла в ответ только легкомысленно рассмеялась и объяснила, что одетая наизнанку одежда, по слухам, приносит счастье и защищает от козней нечистой силы.

— Вот бы ты и приказала своей армии кальсоны наизнанку вывернуть, — . заметил Зяблик. — Для счастья и защиты… А иначе им надеяться не на что. Одни салаги необстрелянные…

— Какие есть, — ответила Бацилла беспечно. — Обстрелянные в земле лежат, а этих сегодня обстреляют. Они хоть и молодые, зато не трусы.

— Одни герои, значит, — вздохнул Зяблик. — Ну-ну… Хоть бы патронов вдосталь было. А то на каждого по неполной обойме.

— В бою возьмем. Я их так и учу.

На эти слова Зяблик только махнул рукой и обратился к Смыкову:

— Ты, конечно, дурагон еще тот, но положиться больше не на кого. Сам понимаешь, этими силами нам против аггелов и плешаковцев не устоять. Нужно, чтобы и кастильцы ударили. Нечего им за стенами отсиживаться да халявное вино лакать. Когда заваруха начнется, а еще лучше — до нее, ты должен пробраться к дону Эстебану. Он к тебе доверие имеет. Как-никак на одну контору когда-то работали. Чужому он может и не поверить. Провокацию заподозрит. Дескать, хотят их враги наружу выманить и перещелкать в чистом поле, как куропаток. Понял ты меня?

— Спасибо за доверие, — скривился Смыков. — А если там две линии окопов и проволочные заграждения в три кола? Я летать не умею. И норы рыть тоже. Уж лучше сразу пулю в висок пустить.

— Смыков, я тебе сказал, а дальше уже не мое дело. Хочешь летай, хочешь ползай, хочешь землю рой, но чтоб в миссию пробрался. Иначе вся эта затея прахом пойдет.

Дальше они продвигались уже в полном молчании, поскольку в любой момент могли наскочить на вражескую заставу. Ложбина, до поры до времени укрывавшая их, постепенно сужалась, превращаясь в овраг, сплошь заросший какой-то колючей дрянью, явно пробравшейся в Отчину из Лимпопо.

— Арапы такие кустики вокруг своих деревушек сажают, — сообщил Зяблик. — Сквозь них и лев не проберется.

— У льва в саванне сто дорожек, а у нас только одна эта, — сказала Бацилла так, что стало ясно: назад она не повернет.

Короче говоря, до обрыва, над которым возвышался полусгнивший кладбищенский забор, они добрались не за сорок минут, как рассчитывали, а за все полтора часа, да вдобавок еще сплошь исцарапанными и исколотыми.

Впрочем, заросли давали отряду и некоторое преимущество — в них можно было спокойно отсидеться до начала атаки, не опасаясь, что какой-нибудь аггел, вышедший по своим делам на край оврага, заметит врагов.

Зяблик, оставив старшей за себя Бациллу (Смыкова он активным участником предстоящего сражения уже демонстративно не считал), уполз на разведку. В овраге наступила гробовая тишина. Никакие звуки не доходили сюда. Даже комары, заполонившие все низкие и сырые места, не давали о себе знать.

Заметив, что Смыков зевает, Бацилла сказала:

— Вздремните, если невмоготу.

— Это у меня нервное, — объяснил он. — Я всегда перед боем зеваю.

— А мне всегда по нужде хочется, — призналась Бацилла.

— Гримасы физиологии… Знавал я одного товарища, так он в нормальной обстановке слепым был, как курица. За десять шагов теленка от собаки отличить не мог. А как только опасность учует, буквально прозревал. Пули дожил так, что любо-дорого. Откуда только что и бралось…

— Вы мне лучше про то место расскажите, где ваше волшебное зелье растет! — попросила Бацилла.

Смыков принялся осторожно и уклончиво рассказывать об Эдеме, но дошел только до описания его рек и лесов, потому что наверху зашуршало и Зяблик, сдавленно вскрикивая от укусов колючек, скатился в овраг.

— Сразу скажу, что масть нам нынче скользкая выпала, — начал он безо всяких околичностей. — До хаты дона Эстебана не меньше километра и все чистым полем. Вокруг нее редуты вырыты, как на Бородинском поле. Который напротив ворот, тот побольше. А три других поменьше. Всякой босоты вокруг много шляется, но в основном ополченцы да плешаковская гвардия. Многие в бинтах, видать, недавно на приступ ходили.

— А если сдалась уже миссия? — перебила его Бацилла.

— Непохоже. Флаг над ней кастильский висит. Хоть и красный, но с замком и крестами… Основной лагерь этой рвани зачуханной чуть в сторонке расположен. Если здесь какая канитель начнется, оттуда подкрепление набежит. Значит, мочить их надо тепленькими, прямо в шалашах. Диспозиция ясна?

Смыков промолчал, а Бацилла сказала:

— Более или менее.