Щепки плахи, осколки секиры

— Ну а как здесь насчет культурного досуга? — поинтересовался Зяблик. — Это ведь не дикая пустыня, а цивилизованный край… В Степи и то можно в хорошей компании кумысом побаловаться и на татаро-монгольские пляски посмотреть.

— Что вас конкретно интересует? — По тону Артема можно было догадаться, что он улыбается. — Рестораны, казино, ночные клубы с девочками?

— Девочки ихние меня точно не интересуют, — признался Зяблик. — Этим бы девочкам на лесоповале лес трелевать вместо тракторов или в Индии слонами работать. Могу и без ресторанов обойтись. Поскольку фрак свой в гардеробе забыл. А вот какая-нибудь зачуханнная забегаловка меня бы вполне устроила. Чем они тут душу тешат? Бормотуху хлещут или косячок давят? Да, чуть не забыл, не мешало бы с оплатой разобраться. Валюты или рыжья у меня, понятное дело, нет, но барахлом могу рассчитаться. В крайнем случае Смыкова в рабство отдам или на опыты медицинские. На хрена он нам такой безъязыкий сдался…

— Вы, братец мой, по какому праву выражаетесь в мой адрес? — раздался во мраке возмущенный голос Смыкова.

Говорил он не так гладко, как обычно, и некоторые слова подбирал с натугой, но по сравнению с детским лепетом типа «Ду-ля» или «Бу-фе-ля» это был громадный прогресс.

Больше всего, похоже, это удивило Зяблика, разразившегося вдруг цитатами из Священного писания (которые он, впрочем, частично перевирал, а иногда и вполне сознательно искажал): — «И было тогда людям знамение великое: гады подземные прозрели и твари бессловесные возопили…»

— Уклоняетесь, значит, от прямого ответа? Тень на ясный день наводите? — не унимался Смыков. — Думаете, что я вместе с родной речью и память потерял? Заблуждаетесь! Я все досконально помню! И вы мне за все оскорбления, братец мой, ответите! А вас, товарищи, я призываю в свидетели!

— Да отвечу я, не кипятись, — фыркнул Зяблик. — Всю жизнь отвечаю, не привыкать. Но ты, ослица Валаамская, на меня зря наезжаешь… Сукой буду, я рад за тебя, начальник. Скучно было без твоих проповедей. Ну просто не хватало чего-то. А сейчас все по местам стало.

Однако Смыкова этот комплимент не растрогал.

— Все слышали? Все? — быстро спросил он. — Меня обозвали ослицей! Даже не ослом, а ослицей!

— Это же не оскорбление, — пришлось вмешаться Цыпфу. — Валаамова ослица — библейский персонаж. И очень даже положительный. Обретя дар речи, она вернула своего хозяина на путь истинный.

— Ну ладно, — пошел на попятную Зяблик. — Если ослицей ему западло быть, пусть ослом будет… Прошу прощения, гражданин Валаамский осел!

— Знаете, а у меня спина перестала чесаться! — Верка сообщила эту новость с восторгом марсового матроса, увидевшего долгожданную землю. — Я уже и забыла про нее.

Зато сообщение Цыпфа было печальным:

— А у меня на голове все по-прежнему.

— Не унывай! — успокоила его Верка. — Волосам нужно время, чтобы отрасти.

— Как там Лилечка? — поинтересовался Артем.

— Спит, — голос Левки стал еще печальнее, из чего следовало, что духовное здоровье подруги он ценит выше своей внешней привлекательности. — Я уже проверял.

— Ну так разбудите ее, — как о чем-то само собой разумеющемся сказал Артем.

— Как… разбудить? — не понял Левка, перепробовавший все возможные способы насильственного пробуждения еще в Будетляндии.

— Как угодно… Хотя согласно куртуазным манерам кавалер обязан будить даму поцелуем. Давайте, давайте, не стесняйтесь…

В темноте раздались два звука, разделенные кратким промежутком времени, но связанные между собой внутренней логикой, — сначала тихий поцелуй, а потом звонкая пощечина.

— Ты что, ошалел! — возмущению Лилечки не было предела. — Темнотой решил воспользоваться, да? А ведь обещал потерпеть до Отчины!

Никогда еще публичная пощечина, даже нанесенная тирану, не вызывала такого восторга в обществе. Все наперебой поздравляли недотрогу Лилечку и шутливо бранили ловеласа Левку.

— Ой, как жарко! — промолвила девушка. — И темно! А мне недавно такой страшный сон приснился! Представляете, когда мы спали, из мрачной пещеры высунулось какое-то чудовище и хотело всех нас проглотить. Даже не проглотить, а всосать, как кит всасывает мелких рачков. Мы чуть не погибли! Кончилось все тем, что Зяблик, такой молодец, спас нас.

— Это я только во сне молодец, — с плохо скрываемым торжеством молвил Зяблик. — Ты лучше скажи, что в это время Левка делал?

— Ой, даже стыдно говорить. — Можно было побиться об заклад, что Лилечка зарделась, как майская роза.

— Наверное, залез на тебя, кобель, — голосом, исполненным праведного гнева, сказала Верка. — И даже сапоги скинул, чтоб не мешали.

— Ага… А вы откуда знаете? — Лилечка была потрясена.

— От верблюда! Видела я все это собственными глазами. Мы в ту передрягу не во сне угодили, а в самой натуральной реальности, будь она неладна. Тварь, про которую ты говорила, Зяблик действительно укокошил, хотя вреда от этого потом получилось больше, чем пользы. А Левка на тебя лег не блуд свой тешить. Он тебя своим телом прикрывал. Ведь ты как бревно была и ничего не соображала. Не лупить его за это надо, а лобызать куда ни попадя.