Щит героя

- Повезло тебе, - говорю я и смотрю на Галю.

- Мне? А ему?

- По-моему, нам в самый раз выпить по рюмочке за справедливость и везение, - предлагает Валерий Васильевич, - чисто символически, всерьез тебе, Галка, нельзя, я понимаю.

- За справедливость и за везенье можно, - говорит Галя и достает пузатый графин с какой-то темно-коричневой настойкой.

Мы выпиваем по рюмочке. И Галя спрашивает:

- Ну что, поладили? А то я все время как по ножу ходила. Все-таки, Валера, он, - Галя кивнула в мою сторону, - нашим ведомым был, самый старый друг, ребят с рождения знает. И по первому знакомству нехорошо вы друг на друга смотрели. Или вру?

- Так ведь не каждый раз с первого взгляда получается, - замечает Валерий Васильевич.

Приходит Ирина. Оглядывается и спрашивает:

- Что это у вас такой вид, будто на свадьбе гуляете?

- Тебе не нравится? - спрашиваю я.

- Нравится.

Игоря в тот день я так и не дождался. Уезжая, положил на его стол развернутый сталинградский лист. Сказал Ирине:

- Если спросит, откуда карта, скажи, что я оставил.

- А это отец написал?

- Да.

- Вам?

- Мне.

- "Человек должен стремиться вдаль", - читает Ирина. И молчит.

К вечеру подморозило, и асфальт сделался сухим, светло-серым. Я люблю пустынные улицы моего города, особенно в поздний час, когда идешь и слышишь собственные шаги. Идешь, и вдруг начинает казаться, что рядом с тобой шагает время...

Приближаюсь к Самотеке. Это район нашего с Пепе детства. Здесь в кривых старых переулках мы гоняли мяч, лазили на крыши сараев, дрались и строили первые планы. Сколько лет минуло? Целая жизнь, можно сказать, прошла. И всегда мне казалось, похожего на Пепе человека быть не может. Лучше, хуже сколько угодно, но такого, чтобы я сказал: он похож на Пепе, нет! И вдруг, словно в голову ударяет, а ведь Карич удивительно напоминает Петелина. Не лицом, не манерой держаться, а чем-то куда более существенным, глубинным. Я даже останавливаюсь, будто хочу услышать ответ в шелесте еще голых деревьев Цветного бульвара; они должны помнить Пепе...

Человек - сложная система, но все равно и люди, как всякая система, должны укладываться в какие-то условные координаты: честный - нечестный, смелый - трусливый, щедрый - жадный, осторожный - рисковый, открытый замкнутый, умный - глупый, добрый - злой...

И укладываем, стараемся, подгоняем и ставим отметки: честности - на четверку, смелости - на тройку, щедрости - на пять с плюсом, ума - на тройку... и тщимся вывести средний балл - хороший, вполне приличный, так себе... Жаль, что, ставя отметки людям, мы чаще всего забываем оценить отношение к труду. А в этом отношении, я совершенно уверен, ключ от главной тайны каждого - надежный ты или нет?

Когда-то Пепе был слесаренком, потом стал летчиком истребительной авиации, позже поднялся в летчики-испытатели. И всегда он оставался р а б о т н и к о м, всегда труд для него был не только обязанностью, но радостью, необходимостью, гордостью. И в этом они похожи - Пепе и Валерий Васильевич...

Тихо. Прохладно. Сухо щелкают шаги по светло-серому пустынному асфальту. И время будто шагает рядом, безостановочное, неутомимое время. Один современный писатель назвал Москву добрым городом, кажется, это лучшая строчка из великого множества опубликованных им строк.

И снова я думаю об Игоре.

Только труд убеждает. Лучше всех слов... Труд может совершить и изменить все... Но как сказать об этом Гале, Валерию Васильевичу, Игорю?

Вот Пепе я бы не задумываясь выложил:

- Отдай, Петька, своего красавчика в руки хорошего мастера, и через год он станет человеком!

Пепе понял бы и, уверен, согласился со мной.

ШАГ ЗА ШАГОМ

Ирина проснулась среди ночи и, еще не до конца разлепив веки, поняла - в комнате включен свет. Взглянув сонными глазами на часы, увидела - четверть четвертого. На письменном столе горела настольная лампа, прикрытая сложенной вдвое газетой. Игорь сидел за столом, уронив голову на скрещенные руки. Постепенно до Ирины дошло: заснул над физикой. Ей сделалось жалко Игоря.

Поеживаясь, Ирина спустила босые ноги на пол, зевнула, потянулась и быстрыми, мелкими шагами перебежала комнату.

- Игаш, Игаш! Проснись.

- А? Сколько времени?

- Четвертый час, Игаш. Ложись, ты же не встанешь в школу.

- Я что, заснул?

- Заснул. И не разгуливайся. Быстренько раздевайся и ложись.

Игорь заглянул в учебник, судорожно, по-собачьи, клацнул зубами и сказал:

- И всего-то чуть-чуть не дочитал... Жалко.

- Ложись, Игаш, теперь уже никакого толка читать нету. Поздно.

Они разошлись по своим кроватям, и Игорь потушил свет.