Щит и меч

- Я изложил им все, что говорил вам, и вот видите... - Он хотел поднять руку к лицу, но у него не хватило сил.

- Они вам не поверили? - спросил Вайс.

- Пожалуй, поверили, - сказал полковник. - Но потребовали, чтобы я дал сведения о генералах - участниках заговора. Я отказался: это противоречит моим понятиям о чести.

- А о младших офицерах вы тоже ничего не сказали? - спросил Вайс.

- Как старший офицер, я имею право оценивать их всесторонне, туманно ответил полковник.

На следующий день полковника отвели на казнь. Он мужественно отказался от полагающейся ему порции шнапса, так же как и от таблеток опиума, которыми торговали надзиратели.

Прежде чем уйти, он обошел всех офицеров, каждому пожал руку и пожелал встретить смертьь с тем же присутствием духа, как и он.

От прощания со штатскими заключенными полковник уклонился. Он ушел, твердо ступая, и даже не оглянулся в дверях.

Гуго Лемберг сказал Вайсу, что центральная группа заговора до конца 1943 года была против убийства Гитлера - из опасения, что это развяжет антифашистскую борьбу широких масс. Заговорщики лишь стремились добиться отставки фюрера, чтобы придать перевороту характер законной смены главы рейха. К тому же Даллес рекомендовал связанным с ним представителям заговорщиков не предпринимать никаких действий до того, как армия союзников высадится в Европе.

Покушение на Гитлера должно было совпасть с высадкой союзников. Новое правительство Германии снимет войска с Западного фронта. Армия союзников, оккупировав Германию, сама подавит возможность революционного антифашистского восстания. Таким образом, войска вермахта будут освобождены для контрудара по наступающей Советской Армии. Все силы будут брошены на это.

- Но полковник, например, - с усмешкой сказал Гуго, - был противником капитуляции Германии перед США и Англией. По его мнению, она могла быть воспринята как общее военное поражение Германии. Он был и против оккупации страны англо-американскими войсками: подавить антифашистские силы должна, по его мнению, сама германская армия, внушив таким способом народным массам надлежащее уважение к новому германскому правительству. Наивность солдафона! - насмешливо заключил Гуго.

- Разве? - усомнился Вайс.

- Безусловно. Дело в том, что нам, военным, с самого начала следовало опереться на наиболее влиятельные силы Германии, тогда наш путч имел бы все необходимые гарантии.

- Что же это за силы?

- Промышленные круги рейха, - сказал Гуго. - Но, увы, многие из этой среды были против смены Гитлера. Они хорошо помнили, как решительно он в свое время расправился с коммунистическим движением. И с какой смелостью и последовательностью осуществил полное подчинение сил нации экономическим интересам магнатов промышленности. Кроме того, - понизил голос Гуго, - мне кажется, до сведения Гиммлера дошло, что некоторые наши генералы колебались, признать ли его новым фюрером рейха или не признать. А ведь им было известно, что та кандидатура имела решительную поддержку со стороны правящих кругов США и Англии. И я предполагаю, что если бы покушение на Гитлера прошло успешно, Гиммлер незамедлительно обрушил бы на большинство участников заговора всю мощь карающих сил СС с гестапо.

- Значит, заговор безнадежен?

- Нет, почему же? - угрюмо возразил Гуго. - Если бы, как предлагал Штауфенберг, мы объединились с широким демократическим фронтом, возможно, все было бы иначе. Но я не за т а к у ю Германию, я противник такой Германии.

- А немецкий народ какую предпочел бы Германию?

- Народ только тогда надежный фундамент для здания государства, когда он прочно утрамбован сильной властью. - Широко обведя рукой нары, на которых лежали заключенные, Гуго со злой насмешкой заявил: - Если бы сейчас здесь вдруг оказался русский коммунист, представляю, как бы он злорадствовал.

- Почему же? - спросил Вайс.

- Потому, - ответил Гуго, - что русским нужен Гитлер как ненавистный символ самой Германии, как мишень. А мы не смогли лишить их этой мишени...

- Наивно! - сказал Вайс. - Вы хотели сменить фюрера Гитлера на фюрера Гиммлера. Мишень же Советской Армии - немецкий фашизм. Вы сами это отлично знаете из перехватов заявлений советского правительства.

- Да, пожалуй, - уныло согласился Гуго. - Действительно, больше всего мы боялись не того, что верные Гитлеру части СС могут уничтожить нас, а того, что убийство Гитлера будет воспринято как сигнал к революционному восстанию. Мы боялись и того, что советские войска нанесут окончательное поражение нашей армии прежде, чем американские и английские части начнут продвигаться по нашей территории. - И вдруг, будто только сейчас осененный внезапно возникшей мыслью, Гуго спросил живо: - А почему вы осуждаете некоторые мои высказывания?

- Мне небезразлично, за что вас собираются казнить здесь! - сказал Вайс.