Щит и вера

«Господи! Что же будет? Что же я делаю!» – отчаянно мучился Григорий.

Июль. Сенокос. Григорий Самсонович с любопытством осматривал технику, которая использовалась на полях, на заготовке сена. Дома он тоже любил эту пору, когда пахнет медовыми травами, а солнце стоит в зените. Он тосковал по родному Отечеству! По дому! С чувством скрытой вины вспоминал жену и сына! В своих раздумьях он не заметил, как все работники уже ушли, закончив дневные дела. Солнце разливалось розовым закатом, от земли потянуло лёгкой вечерней влагой. Он повернулся по направлению к усадьбе и увидел её, чуть ли не бегом спешащую к нему навстречу. В порыве надежды Григорий шагнул к женщине, страстно обхватил и прижал её к своей груди. Матильда замерла, она не сопротивлялась его сильным мужским рукам. Лёгкий шарф плавно опустился на скошенную траву.

– Meine Liebe! Meine Herrin! Mein Herz! Meine Matilda! – задыхался Григорий, осыпая поцелуями прильнувшую к нему женщину. И вдруг почувствовал, что она плачет.

– Что ты, что ты, mein Herz, почему ты плачешь? – задыхаясь от нежности и горячей любви, спросил он у неё.

– Мы с тобой предатели, Гриша! Я предаю Родину и своего погибшего мужа! – в отчаянии, с полными глазами слёз проронила она.

– Матильда, мы оба предатели. Я тоже предаю Отечество и семью! – с горечью произнёс Григорий.

– Нет, твоя Родина давно назвала тебя изменником, как только ты попал в плен! Тебе нет возврата назад! Твой побег убил бы не только тебя, но и твою семью!

– Что заставило тебя прийти ко мне в поле? – чуть успокоившись, спросил Григорий.

– Я испугалась, что тебя расстреляют за попытку бежать!

– Матильда, откуда ты знаешь, что я хочу бежать?

– Мне донёс один из русских. Он хотел особой благодарности от меня. Об этом знает управляющий, но я его предупредила, чтобы он молчал. Но что делать с тем русским?

– Ты это мне хотела сказать, когда так спешила сюда?

– Да, Гриша, и ещё, я давно, ещё с нашей первой встречи, поняла, что полюбила тебя. А теперь будь что будет! – с волнением говорила она.

– Спасибо тебе, meine Herrin! Mein Herz! Meine Liebe! А про русского успокойся. Я сам с ним разберусь!

Уже на небе появились первые звёзды, а они всё стояли и, перебивая друг друга, говорили и говорили. Время остановилось. Душа заполнялась пьянящей юностью и жаром первой любви. Григорию казалось, что он вернулся в те, уже далёкие годы, на своё единственное свидание с любимой. Сейчас он встретил её, которую уже давно искал и мечтал увидеть. И вот она сейчас рядом с ним.

Матильда очнулась первой.

– Гришенька, мне пора возвращаться, да и тебя потеряют. Завтра здесь же встретимся с тобой! – произнесла она и одарила Григория нежным, любящим взглядом. – До свиданья, мой дорогой!

Подняв упавший шарф, она пошла к дому. Григорий немного постоял, успокоившись, тоже медленно побрёл к жилью.

* * *

Долго не спалось. Григорий впервые столкнулся с предательством соотечественника. Ведь ни в китайском плену, ни на германской войне, в мучительном немецком плену, он не сталкивался с предательством. Считал, что этот унизительный и подлый поступок – единственный среди соотечественников. Сколько раз он видел героические, самоотверженные поступки русских солдат, подлости и предательства не мог предположить. Он хуже, чем враг! Ему хотелось немедленно растерзать предателя!

Утром, как только начались работы, он подошёл к Маркелу, так звали этого холуя.

– Ну что, за сколько сребреников ты меня оценил? – раздражённо обратился он к работнику.

– Что ты, что ты, Григорий Самсонович, ты это о чём? Я тебя никому ни в чём не предавал и не продавал! – трусливо и заискивающе ответил тот.

– Я всё знаю! Почему ты решил, что я собирался бежать? – продолжал допрос Григорий.

– Я наблюдал за тобой. Видел, что ты припасы продуктовые делаешь, карту взял у молодого господина.

– Ну ты и гад! Так прямо и задушил бы и душа не дрогнула! Да свою жизнь подставлять под пулю из-за тебя, гада, не хочу. Но если пикнешь кому – убью и глазом не моргну! Понял, сволочь?

– Да, да, Григорий Самсонович, я всё понял! Да я ничего и не видел, так, что-то показалось, но я, видно, ошибся! – лебезя перед Григорием, оправдывался Маркел.

– Гляди у меня! Глаз с тебя не спущу! Пошёл, холуй, работать! Arbeiten! Arbeiten!

Григорий быстро пошёл прочь, боясь, что нервы не выдержат, и он что-нибудь сделает с предателем!

Получив урок, Григорий стал более внимательно следить за соотечественниками. Как знать, может, ещё такая же сволочь завелась. Плохо думать обо всех не хотелось. Григорий видел, как более сытная жизнь в Австрии не в лучшую сторону начинает менять людей.

Заканчивался 1916 год. О России ничего не было слышно. Война для Австрии приобретала всё более драматический масштаб, войска отступали, несли большие потери, мобилизация мужского населения обретала тотальный характер.

* * *